Дубы там, на другом берегу

   Мальчик бежал по лесу к дому. Он не должен был уходить так далеко. Он не должен был оставлять маленького дракона с сестрой. Он не должен был слушать маму, когда она рассказывала сказки про фей и дриад. Но мысли мелькали так же быстро, как и ноги, не задерживаясь, даже если мальчик падал, запутываясь в траве.
   Его всегда манили дубы с другой стороны Железного Леса, на закрытой для них земле. Конечно, детям объяснили, что, пока они не научатся всему нужному, правильному, хорошему, им нельзя там появляться, дабы не подвергнуться пагубному влиянию Других. Только мальчик не понимал, как Другие могут пагубно на него повлиять, если даже свои не знали, как на него вообще можно повлиять.
   "Папа будет в восторге, когда узнает, что я не послушался," - подумал он своей второй половиной и принялся за новую порцию каши, заботливо подкладываемой Сигюн. Иметь ее в качестве матери было очень тяжело для волчьего желудка.
   Но здесь мальчик бежал через лес, и тошнота, с которой он встречал кашу, отдавалась тошнотой в мыслях о маленьком драконе.
   Дубы с той стороны Железного Леса были огромны. Стары и молоды одновременно. Яркие, как весенняя зелень, но спокойные и степенные, как полет ястреба. Мальчик любил ели вокруг своего родного дома и ничего не знал о дубах, пока пограничная река между Той и Этой сторонами не вынесла к берегу большой резной лист, пахнущий перепревшим солнцем и медом полной луны. Силы обеих половин мальчика напряглись, чтобы узнать, кому принадлежит лист, но по странной причине ни один бог или богиня не пожелали поделиться этой тайной. Только, когда несколько дней спустя из дальнего похода вернулся веселый и усталый папа, он рассказал о дубах. Вернее, он просто сказал, что это лист с дерева, которое растет на другой стороне Железного Леса. Это, конечно, не объяснило, почему надо было делать из дуба такую тайну, но, чтобы узнать больше, приходилось выжидать - взрослым не нравилось, когда мальчик начинал интересоваться чем-то запрещенным. Иногда ему удавалось натравить на старших Хи, уж она-то могла добиться всего ото всех, и к тому же ей помогала Ха, мастер подслушивания и подглядывания. Но заставить девчонок что-то сделать было почти невозможно, они запрашивали слишком большую плату, а шантаж (есть способы!) мальчик приберегал к более важным моментам.
   О дубах он выяснил сам, просто побывав там. Деревья приветствовали его, как сына и ученика, и мальчик учился, прикасаясь к коре, вдыхая солоноватый воздух, глядя на солнечные перья в листве. Хотя он не смог бы рассказать, что узнал. Не было слов.
   Сегодня ему исполнилось 45 лун. Пять раз по девять. Для мальчика это было важно, для Хи - нет, маленькому дракону до этого было еще очень далеко, хотя ему больше светило солнце.
   Мальчик шмыгнул носом и попытался бежать еще быстрее. Дубы в этот раз согрели его и помогли отдохнуть. Когда прилетел ворон, он уже почти уснул. И потом пришлось бежать.
   Дубы до этого никогда не позволяли ему отдыхать, обычно его учили, давали силы, чтобы добраться до дома, и отправляли. Может быть, сегодня они знали? Но это было не важно.
   Мальчик почти уснул, они видел дубы, небо… А потом ворон каркнул над ухом, и весь сон слетел. Птицы подчинялись папе, а в его отсутствие должны были присматривать за семьей. До сих пор мальчик не думал, что они слишком утруждали себя этим.
   Ворон сказал, что маленького дракона увели плясунки. Пиксы.
   Мама часто рассказывала сказки о феях, брауни, кельпи, о тех, кто живет за рекой Железного Леса. Мальчик думал, что все дети любят сказки. Мальчик думал, что и взрослые иногда их любят, учитывая, что папу терпят в Асгарде. Маленькому дракону нравятся феи. Маленькому дракону нравятся праздники и веселье. Конечно, он пошел за пиксами. Маленький дракон был еще такой маленький.
   Мальчик вырвался из кустов и упал на песок во дворе дома. Мама выглянула из-за двери и покачала головой:
   -Что у тебя опять стряслось, Эр? Посмотри, на кого ты похож. Иди хотя бы умойся.
   В общем-то, ворон мог и соврать. Не просто так он служил папе. Но с другой стороны, мама воронов не понимала, Хи их не выносила, а Ха ревновала - она все еще не могла научиться летать.
   Мальчик глянул на маму, отряхнул руки и побежал вокруг дома разыскивать сестру. Ха он нашел быстро по свету перьев. Они с Хи украшали друг друга ленточками и цветочками. "Занятие, достойное девчонок," - заметил он, вылезая из-за стола, не обращая внимания на причитания Сигюн по поводу "всего лишь" двух тарелок каши, тогда как вчера он съел три. Он выбрался в сад и уселся под самой дальней яблоней.
   Маленького дракона нигде не было, но из-за кустов смородины звонко пахло цветами и ягодами. Чужой запах, хотя и приятный.
   Мальчик оглянулся на сестру. Он не мог поручиться, что Ха в тайне не наблюдала за ним, но Хи была полностью погружена в узелки и бантики. Из этих двоих он опасался только ее, потому что феникс был не из болтливых. Мама уже перестала бороться с тем, что старший подолгу пропадает в лесу, но все знали, как маленький дракон любит и беспрекословно слушается своего брата, и пропажу младшего могли свалить на него, особенно если подсуетится Хи (просто так, из вредности) и наврет что-нибудь, а уж она-то это умеет, полностью переняла папин талант. Мальчик думал об этом, сидя под яблоней и тихонько рыгая от переполненного желудка, пока его половина перебиралась сквозь кусты смородины.
   За смородиной он нашел дорожку запаха. Цветочно-ягодный след пиксов искрился словно пыльца в воздухе, а едва уловимый молочно-медовый вкус маленького дракона дымком лежал на листьях, земле и траве.
   Мальчик решил, что пиксы не могли увести его брата далеко - тот совсем недавно научился нормально ходить и бегать и пока еще быстро уставал. Но пройдя по следу треть расстояния до реки, половину, две трети, он уже не был в этом так уверен. След еще не остыл, хотя теплее не становился, будто они шли одинаково быстро.
   Река напомнила о себе тихим журчанием из-за деревьев. Мальчик вышел на берег. Течение в этом месте было сильное, вода холодная, пусть и не высокая, вертлявые камни покрывали дно - маленькому дракону никак не перебраться. Мальчик и сам не рискнул бы лезть туда. Он подошел ближе к воде. След терялся, не доходя до береговых вымоин, на большом камне, вросшем в речной склон. Мох с одной стороны камня был содран, наверное, когда маленький дракон туда забирался. След пиксов продолжал висеть в воздухе до самой реки, а потом размазывался бегущей водой. "Если плясунки потащили его воздухом, то где-то на другом берегу должен быть след," - пробормотал засыпающий под яблоней мальчик сам себе. Сон был лучшим средством при борьбе с возмущенным животом. Но на другом берегу следов не было. Там росла густая трава, высокая и мягкая, и, насколько мог видеть мальчик с этого берега, она нигде не была примята: ни прямо, ни вниз, ни вверх по течению.
   Над головой раздалось громкое хлопанье крыльев, как будто кто-то падал сквозь ветви деревьев. Отчаянно взбивая воздух и мешая все запахи в один, ворон важно опустился на камень. Мальчик нахмурился. Ворон удивленно посмотрел на него. Старший сын владетеля не был похож на отца, но скоро и его будут бояться ослушаться. Мальчик тихо рыкнул, словно пробуя звуки на вкус, и найдя нужные, послал ворона к папе. Или, вернее, за папой. Ворон удивился еще больше: мальчик не использовал известные языки, если то, что прозвучало, можно было отнести к языкам, но приказ был ясен, как вода в реке. Ворон, подпрыгнув, взмахнул крыльями и полетел исполнять волю старшего сына владетеля.
   Мальчик знал, что папа придет и спасет маленького дракона. Несмотря ни на что, он был папа и заботился о своих детях. И дети, может быть, и не всегда верили ему, но всегда доверяли. Папа заберет младшего от пиксов, но он все равно не успеет прийти вовремя. Мама рассказывала о лесных плясунках, и, если хотя бы половина этих сказок была правдой, нельзя ждать папу, надо идти самому.
   Мальчик потерял след и не мог решить, где искать брата. У него был один способ, которым он никогда не пользовался. Может быть, этому его научили дубы, или знание родилось вместе с ним, как право разговаривать с образами.
   Лес дрогнул и расступился. Спящий под яблоней, мальчик поморщился и икнул, но не проснулся. Волчонок у мшистого камня тоже поморщился и чихнул. Запахи и образы напали на него, как пчелы на медведя, решившего полакомиться медом.
   Прочихавшись и прослезившись, он, наконец, сумел сосредоточиться на главной проблеме. Весь Тот берег вонял пиксами: яркий чуть-чуть кисловатый запах старой пыльцы и прелых молодых листьев - и то, и другое был только образ, собственный запах крылатых малявок.
   Запах маленького дракона был тяжелым, как парное молоко, но очень слабым. Он шел с далеких-далеких трав того берега и уходил вверх по реке за деревья вглубь леса.
   Волчонок наклонил голову к земле и позвал. Зов разнесся по округе до дома и дубов, отдаваясь эхом от корней, задевая травы, вспахивая прошлогодние листья. Лес замер и тут же вскипел, потревоженный изнутри, но в короткий момент тишины, волчонок услышал ответ на свой зов - серебристый смех далеко за пределом его нюха. Он запомнил образы вокруг того смеха и дорогу к нему.
   Однако оказалось, что на зов откликнулся не только маленький дракон. Вода в реке всколыхнулась, поднялась, обретая форму и цвет, и на берег вышла лошадь, черная, как намоченный уголь. Лошадь взглянула на волчонка, мигнула и изменила форму. Молодой мужчина, черноволосый, высокий, худой, тонкокожий (волчонок облизнулся, но от парня слишком сильно несло речной тиной) присел перед зверем на осторожном расстоянии и спросил:
   -Ты что тут делаешь?
   Волчонок снова стал мальчиком. Кельпи немного отодвинулся.
   -Ого, - сказал он. - Я и не знал, что это ты.
   Мальчик смотрел на него, не мигая. Он много раз переправлялся через эту реку, но никогда не думал, что здесь может жить речная лошадь.
   -Ты много раз переходил через мою реку, - эхом откликнулся кельпи. - Сегодня неспокойны малявки. Они кого-то нашли. Ты поэтому изменился? Тебе нужен этот кто-то.
   Не дождавшись ответа, он продолжал:
   -Я знаю того, кому служат вороны. Ты его сын. Вообще-то нельзя тебе переходить реку, чужакам нечего делать на нашей земле и в нашей воде. Но я не нянька тебе, конечно, ходи, где хочешь. Только вот малявкам тоже нечего делать на вашей стороне, и уж забирать оттуда кого-либо тем более. Но если ты хочешь вернуть его, не знаю кого, то мой тебе совет, брось это дело, неровен час - сам попадешь.
   Кельпи продолжал прыгать с темы на тему. Слушать его было не интересно. Но тот факт, что маленького дракона перенесли так далеко на другой берег, настораживал. Маленький дракон был совсем не маленький для пиксов.
   Мальчик подошел к кельпи и приложил пальцы к его виску. Он не любил это делать, но папа настаивал, чтобы его дети могли защитить себя и найти помощь, воспользовавшись силой низших, и поэтому тренировал их на домовых и дворовых. Правда, с мальчиком возникли трудности, но они разрешились тем, что тренировать стали только его вторую половину.
   Кельпи вздрогнул и замолчал. Мальчик мысленно погладил его, извиняясь за вторжение. В сознании речной лошади все было так же перепутано, как и в речи. Но мальчик быстро нашел две нити: нить преобразования и нить защиты. Порывшись еще, он нашел и нити движения. Теперь можно было начинать свой поход. Мальчик под яблоней улыбнулся во сне: он стал сказочным воином, идущим спасать прекрасную деву, у него есть конь, не хватает только благородного меча. Хотя он искренне надеялся, что меч ему не понадобиться. Даже со всей возможной помощью от кельпи, они не сладят со столькими малявками. Учитывая еще, что пиксы могут применить свою магию. Магия низших была очень грубой, но все же была, а мальчик пока еще не умел делать и самый простые вещи. Кроме тех, конечно, что родились вместе с ним.
   Мальчик обошел тупо таращащегося на него кельпи, обхватил его за шею и отдал приказ по нити преобразования. Удержаться даже на закончившей изменяться лошади было нелегко. А когда лошадь ступила на скользкие речные камни, он серьезно стал думать, как упасть, чтобы не сломать ничего жизненноважного. Но все же им удалось перебраться на другой берег без приключений и, хотя вцепившиеся в гриву пальцы стали неметь от усилий, мальчик решился немного ускорить передвижение. Потом еще чуть-чуть. И вскоре лошадь перешла на рысь. К счастью берег и лес позволяли не обращать слишком много внимания под ноги и вокруг. Мальчик старался держаться путевых указаний, полученных в ответ на зов.
   Дорога показалась долгой, но, в конце концов, кельпи вынес его на большую поляну, в середине которой, как шишка на лбу, торчал холм. Он выглядел неуместным, лишним и лысым. Трава на холме была гораздо ниже и реже, чем вокруг него, словно съеденная овцами. Должно быть, именно туда пиксы увели маленького дракона. Но как попасть внутрь, мальчик не знал. Кельпи не знал тоже. Однако затуманенные лошадиные мозги предложили направить воды реки на холм, пиксам это не опасно, но все же неприятно, когда сухое жилище становится мокрым. Хотя сам кельпи в этом не был уверен. Мальчик не согласился, это было равносильно идее срыть холм лопатой или выкурить обитателей дымом прошлогодних листьев. Пиксы только посмеются над ними.
   Мальчик снова дернул за нить преобразования и чуть не шлепнулся на задницу. Он сердито посмотрел на кельпи, но тот, конечно, не был виноват.
   Трава вокруг холма росла мягкой, темно-зеленой и сильно пахла там, где лошадь примяла ее. Длинные тонкие листья и молочные колоски поднимались выше мальчика и зеленым колыханием от лесного ветерка заслоняли холм.
   Мальчик отпустил кельпи. Он не мог вынуждать кого-то помогать себе, даже если это был низший, тем более он еще сам не знал, что делать. А речная лошадь живет так близко к пиксам, и портить их отношения мальчику не хотелось. Он не любил брать на себя вину за чьи-то неприятности. В отличие от Хи.
   Кельпи встряхнулся, осмотрел себя и поляну, превратился в лошадь и обратно.
   -Ну, ты, маленький ублюдок, и правда, сын бога, - сказал он, убедившись, что все в порядке. - Думаешь, мне приятно? Захотел справиться с малявками? Дальше сам двигай, без меня, вот, что я тебе скажу.
   Вообще-то мальчик и не слушал его, а именно "двигал" в направлении холма. Трава росла высокими кочками, которые подворачивались под колени, путали сушняком ноги, были мягкими, когда мальчик наступал на них, и твердыми, когда падал, то есть всячески мешали ему идти. Если бы он раньше не попадал в такую траву, то подумал бы, что это уже началось волшебство плясунков.
   -Ладно, парень, - догнал его голос кельпи, - ты, видно, твердо решил достать того, не знаю кого. Хотя я считаю это большой глупостью, потому что, уж не обижайся, ты еще в мышиные норки целиком проваливаешься. Но не мне, конечно, давать тебе советы. Я тут подожду, посмотрю; помогать не буду - мне лишние проблемы не нужны, а так, если что. Ну, да там видно будет.
   Мальчик устал спотыкаться на кочках, это начинало нервировать. Он решил, что зверем пробираться через траву будет легче, и дальше шел уже волчонок. Действительно, вилять между кочками, ныряя мордой в стебли было удобнее, но теперь он совсем перестал видеть, куда идет. Однако ему повезло, он вышел на склон холма. Будь тот чуть-чуть поменьше, волчонок точно промахнулся бы.
   Холм и вблизи ничего особенного из себя не представлял. В отличие от травы у подножия, растительности на холме, похоже, недоставало влаги. Чахлые одуванчики, скучный клевер и тощий пырей, больше ничего интересного там не росло, хотя и то, что росло, назвать интересным было трудно. От этой растительной скупости яркий цветочный запах пиксов вокруг был смешным и нелепым.
   Разглядывая холм, волчонок наткнулся на пятно, от которого так несло плясунками, что кружилась голова и неудержимо тянуло чихать. Отскочив в сторону и отчихавшись, он снова стал мальчиком: так чувствительность носа уменьшалась, хотя все еще оставалась достаточно сильной, чтобы вести его.
   Мальчик сосредоточился. Проснувшись и прислонившись спиной к яблоне, он стал сонно протирать глаза. Голова еще пыталась вернуться к бездействию и отказывалась работать.
   Вероятно, там, где так сильно воняло пиксами, был вход (или выход). К сожалению, уловить запах маленького дракона не представлялось возможным. Даже если он там и был, его заглушала вонь перезревшей цветочной пыльцы. Но, скорее всего, его там и не было, потому что, забравшись на вершину холма, мальчик видел только свою дорожку примятой травы. Пиксы увели маленького дракона в свое королевство еще от реки. Мальчик опять подумал, что лучше бы он не слушал мамины сказки и ничего не знал о лесных плясунках, сидел бы сейчас с Хи и Ха и ждал, пока папа приведет младшего домой. Но он, конечно, обманывал себя и никогда не смог бы спокойно сидеть дома, пока маленький дракон где-то пропадает.
   Голова, наконец, проснулась и предложила воспользоваться проверенным способом - образами. Правда, что из этого может получиться на вершине холма рядом с входом, неизвестно, но ничего другого не придумывалось. К тому же от неудобного сна пересох рот, и поэтому хотелось пить, но живот был все еще слишком полный кашей, и поэтому пить не хотелось. Пытаясь решить эту нелегкую, в прямом смысле слова, задачу, мальчик побрел разыскивать воду.
   Его другая половина в это время прикидывала, где лучше звать образы, чтобы и недалеко от входа и в случае чего с холма падать помягче да поменьше. Когда место было найдено, он не стал превращаться в волка. Почему-то, кроме папы и маленького дракона, это никто не любил. Даже дядя Тюр не одобрял (хотя он одобрял все, что делали дети). Пока мальчику не исполнилось сорок лун, иногда это случалось само, как сейчас бывает с маленьким драконом, тогда ему доставалось от мамы, потому что она не верила, что это само собой получилось, а дядя Тюр качал головой и говорил, что, когда он будет в Асгарде, ему нельзя это делать ни в коем случае, так как неприятностей он потом не оберется. Мальчик не понимал, почему всем это так не нравилось. Иногда, если за дело брались обе половины, у него получалось выжать из себя черного волка, но он каждый раз оказывался таким слабым, что порой не мог даже встать. Однако при виде этого черного все просто с ума сходили. Особенно папа, который в отличие от других не ругался, а скакал вокруг и говорил "так держать", "чудесно-замечательно" и "молодец, сын, тренируйся чаще".
   Поэтому мальчик не был уверен, что пиксы любят волков.
   Он распотрошил пару клеверных головок и, подбросив получившуюся кашицу над вонючим пятном, позвал образы. Они пришли сразу, огромным миром, почти таким же полным и ярким, как в день, когда родился маленький дракон. Цветочки в воздухе закружились, рассыпая искры, и превратились в маленьких крылатых … плясунков. Прямо под ними в холме появилась дыра, с ее стен наружу выползала какая-то слизь, прозрачная и тихая. Она покрывала весь холм, но не спускалась на траву вокруг. Мальчик огляделся. Поляна как будто стала больше, с другой стороны она оставалась прежней. Деревья по краю то приближались, то удалялись словно в мареве. Конечно, было жарко и душно, но не настолько, чтобы плавить воздух. Под одним из деревьев, можно даже сказать, за, топталась и фыркала черная лошадь, испуганная, но упрямая сама перед собой.
   Мальчик старался держать себя очень крепко, чтобы оставаться мальчиком, потому что образы заставляли его измениться и стать тем, чем он был на самом деле. Этого нельзя было допустить, и мальчик нырнул в дыру, чтобы побыстрее избавиться от мира образов, он уже получил то, в чем нуждался.
   Сложно сказать, что он падал, двигаясь во внутренний мир плясунков, но ощущение было похожее. И когда направление падения поменялось на противоположное, он понял, что стоит на месте. Глаза открывались тяжело, словно веки набухли и не хотели подниматься. Мальчик ничего не видел. Он поморгал. И опять ничего не увидел. Он поднял руки к глазам. Рук не было. То есть, вообще ничего не было, картина не поменялась. Он коснулся лица, чтобы проверить, что руки существуют. Пальцы были теплые и мокрые. Лицо - чуть холоднее, но тоже мокрое. Все вокруг было мокрое, как в тумане. Мальчик ощупал глаза. Нечаянно коснувшись зрачка, он моргнул. Значит, глаза действительно были открыты. Неприятный вывод напрашивался сам собой: он перестал видеть. И, скорее всего - слышать, потому что звуков тоже не было. Не было ничего, кроме мокрени вокруг и ощущений собственного тела.
   Он вдохнул и закашлялся. Слишком много воды в воздухе, чтобы глубоко дышать.
   Зато сразу расхотелось пить. Он чуть не врезался в дверной косяк, когда падал в мир плясунков, и на мгновение вокруг наступила темнота и тишина. Поэтому он не сразу услышал кудахтанье Сигюн. К счастью можно было не обращать на нее внимания. После обедов в их доме еще ни один бог не стоял твердо на ногах.
   Он пошел в темноте и тишине, не зная, куда. Не зная даже, действительно идет или стоит на месте, перебирая ногами. Потом он остановился, внезапно решив, что никуда так не попадет. Маленький дракон был где-то рядом. Мальчик чувствовал его. Но направления это не указывало. Ему не впервой было полагаться на чувства, однако никогда не приходилось делать это, ничего не видя и не слыша.
   Он позвал. Он не слышал собственный голос, но надеялся, что его услышит брат. Позвал просто, как зовет мама, когда пора обедать, или папа, когда возвращается радостный и довольный из очередного путешествия.
   Маленький дракон был совсем рядом. Будто пелена поднялась с чувств, и мальчик, хотя все еще не видел и не слышал ничего, но точно знал, что младший здесь. Он успел.
   Внезапно что-то больно ткнуло его в бок, словно он напоролся на сломанный сучок в лесу. Затем такие же тычки ударили его в спину, и если бы он не упал на колени, то эти твердые пальцы влезли бы ему между ребер.
   Мальчик вырвался из рук Сигюн и выбежал во двор. Если боль была очень сильной, он мог разделить ее. Однако рядом с такой матерью страшно было это делать. Она наверняка понесется с ним к каким-нибудь теткам, а потом несколько дней будет держать в постели. Чтобы остаться на свободе, надо вовремя сбежать. Мальчик юркнул в кусты шиповника, за последнее время он ловко научился это делать и уже почти не обдирался.
   Боль была не сильной, но от продолжающихся тычков перехватывало дыхание, как от щекотки. Потом что-то сильно укусило его за ногу, и мальчик дернулся, отгоняя нападавшего. Под его рукой никого не оказалось, хотя продолжало болеть так, словно маленькие челюсти жевали его ногу. Мальчик даже исхитрился развернуться в кустах шиповника, получив пару совсем ненужных царапин, и убедился, что здесь его ноги в полном порядке. Внезапная догадка немного поколебала боевой настрой (совсем немного) - магия пиксов.
   Магия низших - ужас богов и демонов. Слабая, она не могла убить, но грубая, калечила не столько тело, сколько дух. Мальчик боялся ее. Опасался, поправил он сам себя. Но от разницы в этих словах боль слабее не становилась. К тому же острые зубы жевали теперь еще и плечо.
   На третьем укусе он не выдержал и разделил боль на двоих. Мальчик в кустах вскрикнул. Стало в два раза неприятнее, но теперь можно было выносить это и двигаться. Он должен был найти маленького дракона до того, как укусов снова станет слишком много. Боль могла вынудить его превратиться в волка, а во время перехода - выкинуть из этого мира. Тогда он потеряет младшего. Второй раз пиксы не дадут ему войти. К тому же он чувствовал, что маленький дракон очень расстроен. Если пиксы и с ним делают тоже самое… Мальчик велел себе не сходить с ума от гнева. Не вовремя.
   Он почувствовал новый удар магии плясунков - близко к пределу.
   Шарить руками вокруг себя был глупый, но единственный способ найти маленького дракона. Драться с плясунками вслепую он, конечно же, тоже не мог.
   Безвыходные положения бесили его точно так же, как и Хи. Хоть в этом они были похожи.
   Взмахнув руками, чтобы отогнать тех, кто продолжал тыкать его в ребра, мальчик внезапно почувствовал легкое тепло. Не раздумывая ни секунды, он прыгнул туда, разворачиваясь уже в воздухе. По ощущениям казалось, что он пролетел через рой ночных бабочек, у каждой из которых в лапках была ветка шиповника.
   Мальчик не успел сгруппироваться для приземления (все-таки летел он головой вперед), как врезался во что-то мягкое, теплое, пахнущее молоком и травой, с заплаканными глазами и побелевшими пальцами, мгновенно вцепившимися в его рубашку. Мальчик понял, что может видеть, а по оглушительному визгу пиксов, что еще и слышать.
   Воняло невообразимо. Даже засушенные цветы Сигюн, положенные в свежестиранное белье, так не портили воздух. С носящихся вокруг детей плясунков хлопьями сыпалась липкая пыль, словно они выбивали ее из воздуха своими прозрачными крыльями.
   Маленький дракон что-то заворчал, а потом захныкал. Старший отодвинулся от брата, думая, что слишком сильно придавил его. Но на пухлой белой ручке красной розой цвела рана от магии пиксов. Сам мальчик с ног до головы был покрыт такими розами, но, найдя младшего, он забыл о боли. Надо было срочно убираться отсюда. Вот только куда идти, было непонятно. Вокруг лежал черный туман, сквозь который не пробивались ни чувства, ни зрение.
   Мальчик посмотрел в глаза маленькому дракону. Младший был очень сильным, но иногда немного бестолковым. Конечно, его баловали, хотя другие дети не возражали против этого, они были слишком независимыми, а маленький дракон избавлял их от лишнего внимания взрослых.
   Выход должен был быть совсем рядом, не особенно много он прошел. Младший держался крепко, так, что рубашка трещала, а на теле после останутся следы не только магии пиксов, но еще и маленьких пальцев. Можно было не волноваться, что он потеряется, и если превращающегося волка выкинет из этого мира, то он прихватит с собой и брата. Хотя неизвестно, куда их выкинет, с какой силой, и не свернут ли они при этом себе шеи. Придется пробовать и рисковать, подумал скорчившийся в кустах шиповника мальчик. Всю боль он перекидывал сюда, чтобы в холме пиксов ничто не отвлекало его, но сознание было готово выпрыгнуть из тела в любой момент.
   Из холма их не выкинуло. Волк тяжело ступил на передние лапы. Цепляясь за его шерсть хрупкими пальцами ящерицы, под брюхом висел маленький дракон, тоже поменявший форму.
   Пиксы заголосили еще громче и замельтешили над детьми, сталкиваясь в воздухе и словно снегом засыпая их пыльцой.
   Мальчик знал, что еще чуть-чуть, и эти малявки сообразят напасть все вместе. Тогда им обоим придется туго. Ему нужно было позвать образы, найти выход. Срочно. Сейчас же. Но ничего подходящего вокруг не было. Он постарался было представить, что огоньки плясунков - это звезды, но они так носились из стороны в сторону, что волчонок никак не мог сосредоточиться. На помощь пришел маленький дракон. Конечно, он был очень маленьким и ничего еще толком не умел, но, как и у каждого из детей в их семье, имел свой особый дар. Маленький дракон создавал иллюзии. И он создал дверь, обычную, деревянную, какая была дома на входе. Правда, эта дверь болталась в черном тумане, без стен и косяка, и пришедшие в себя пиксы усердно принялись рассеивать ее своей собственной иллюзорной магией. Но волчонку хватило краткого момента, пока дверь существовала, он позвал, тяжело и грубо образы упали на мир вокруг. Пиксы мотыльками зависли в воздухе, а маленький дракон засиял золотом, освещая каменную черноту вокруг. Выхода нигде не было. Странно, но в темноте призрачных стен не было даже намека на дыру, через которую мальчик попал сюда.
   Кусты шиповника раздвинулись, и две теплые сильные руки подняли его в воздух. Мальчик честно отдыхал от атак плясунков и пытался решить загадку с выходом, поэтому для него была полной неожиданностью такая резкая смена положения. Он даже попытался лягнуть нарушителя.
   Локи посмотрел на сына смешливыми глазами и, безуспешно стараясь сохранить серьезный тон, спросил:
   -Зачем ты послал ко мне ворона? Разве ты не знаешь, что папа занят важными делами?
   -У папы может быть только одно важное дело, а боги подождут.
   Локи теперь открыто улыбался.
   -Молодец, сын. Так держать, и ты вырастешь настоящим наследником своего отца.
   -Да, папа. Только не забудь о других, когда будешь составлять завещание.
   -Обязательно. Так что, все-таки, случилось?
   -Пиксы увели маленького дракона в холм. Ты бы вмешался.
   -Вали, это сказки. Пиксы не посмеют тронуть сына бога.
   -У тебя будет на две сказки больше и на два сына меньше, если ты не поторопишься. Эр держит пиксов образами, но надолго его не хватит.
   -Ты серьезно, сын? - Локи посмотрел ему в глаза и, не дожидаясь ответа, опустил на землю. - Никуда не уходи.
   -Никуда и не собирался.
   Мальчик сел на траву. Наконец-то.
   Но расслабляться было еще рано. Образы начинали трещать и расползаться, пиксы были куда ближе, чем папа, а выход все еще не найден.
   Маленький дракон заворочался, и один тонкий узловатый палец потянулся вверх. Волчонок поднял голову. Высоко, как солнце в летнем небе, светилась дыра, вход и выход этого мира. Слишком далеко.
   Образы ушли, и мальчик опустился на пол, подмяв под себя брата. Он устал. И тут же вздрогнул от боли. Пиксы очнулись.
   Маленький дракон вытянул шею и зашипел. Огромная паучья лапа опустилась перед волчьим носом. Можно было предположить, что вокруг стоят еще пять таких же, а над ними висит уродливая туша. С ядовитой слюной, очевидно, когда на пол капнуло и зашипело с легким зеленым дымком. Что маленький дракон сам боялся, то и недругам своим подсовывал. Мальчик был полностью с ним согласен в отношении пауков - гадкие, отвратительные создания, не удивительно, что Хи их любила. Но использовать иллюзии против пиксов было наивно и безнадежно. Их собственная магия, хоть и не сильная, но гораздо более изощренная, чем магия маленького дракона, принадлежала к тому же виду. Магия иллюзии при умелом использовании могла и Сурта вытащить во льды. Плясункам не удавалось быстро справиться с маленьким драконом только потому, что он был рожденным богом, а они всего лишь пиксами.
   Но паук смог все-таки ненадолго отвлечь малявок.
   Если бы маленький дракон умел летать. К сожалению, пока он мог только зависать над полом.
   Отец почему-то не торопился их спасать. Паук растворился, а лапки младшего обессилено свернулись на чешуйчатой груди. Волчонок попытался еще раз позвать образы, приняв дырку наверху за солнце, но они продержались совсем немного. Он ожидал нападения, как только образы ушли, и пиксы напали. На этот раз они сообразили действовать вместе. Мальчику показалось, что спину облили кипятком. Маленький дракон захныкал, и из огромных, чайного цвета глаз поползли крупные слезы. Видимо, его задело. Но волчонок не двигался, боясь, что потеряет сознание, и тогда младший останется один на один с плясунками.
   Однако второй удар пиксов все же сделал это. Заваливаясь на бок, он увидел впереди стремительно растущее белое пятно.
   Мальчик очнулся на мягкой, теплой земле в желудях и кусочках старой коры. Дуб осторожно обнимал его мшистыми корнями и закрывал листьями от солнца. Здесь было удобно, спокойно, пахло хорошо и знакомо. Тихо шептались деревья и травы, шелестела река, папа спокойно разговаривал с какой-то женщиной на чужом языке, фыркала лошадь. Маленький дракон приподнял лист и залез в укромное логово брата. Он был чистый, от него еще пахло рекой, но ободранный, в синяках и отметинах пиксов. Он лег рядом и обнял волка за шею. Мальчик поменял форму и прижал маленького дракона к себе. Они уснули.
   Проснулся он от того, что Сигюн загремела сковородками на кухне. Он лежал в собственной кровати, и вставать было лениво.
   Под дубом стало немного прохладно. Солнце было еще высоко, но уже заметно сползало к горизонту. Мальчик не шевелился, вдыхая чистый и свежий запах леса. Маленький дракон сопел ему в ухо и не думал просыпаться.
   Мальчик поднял голову. Из-под листьев он видел две когтистых птичьих ноги, черный хвост и пуховую задницу. Ворон боком подошел к логову, наклонился и любопытно заглянул внутрь. Заметив, что мальчик не спит, он торопливо отбежал.
   Некоторое время спустя листья поднялись, и Локи встал над детьми, загораживая солнце и небо.
   -Как ты? - тихо спросил он, стараясь не разбудить младшего.
   Мальчик высвободился из объятий маленького дракона и вылез из логова. Он зажмурился от яркого солнца и, пока глаза привыкали к свету, позволил Локи снять с него рубашку. Спина не болела, но казалось, что на ней лежит тяжелый слой высохшей глины.
   Он огляделся. Прямо перед ним, шагах в десяти, была река. Лес на другом берегу начинался дальше, чем на этом, и солнце освещало всю реку и даже кусочек противоположной земли. На высоком камне у самой воды сидела женщина в длинном белом платье. Она держала на коленях ворона и гладила его словно кошку.
   Мальчик вывернулся из рук Локи, подошел к реке и сел в воду. Невысокая волна тут же окатила его с головой. Стало намного легче и холоднее. Женщина тихо засмеялась.
   Вода внезапно вспучилась вокруг мальчика, и лошадиная морда вынесла его на траву.
   -Ну, малец, напугал ты меня, - сказал кельпи, тряся мокрыми волосами. - Вот уж, честное слово, смелый, потому что глупый.
   Обижаться на речную лошадь было так же бесполезно, как и на пиксов.
   Женщина соскочила с камня и подошла к мальчику, она что-то сказала, но язык был незнакомым, хотя приятным, мелодичным.
   -Повернись к ней спиной, Эр. Королева осмотрит твои раны, - объяснил Локи.
   Королева? Она была слишком худой, высокой и легкой, на взгляд мальчика. Но королев, конечно, не выбирают. Он чувствовал прикосновения ее сухих пальцев. Чужие руки.
   Женщина что-то сказала Локи. Он ей ответил, отрицательно качая головой. Кельпи фыркнул и присел на корточки перед мальчиком.
   -Слушай, парень, королева не сможет помочь тебе, если ты ее не пустишь. Представь, что ты река. Ты течешь по камешкам, по твоим берегам растет трава, над тобой поют птички, ну, и все такое. И вот кто-то нехороший выливает в твои чистые воды помои. А теперь представь, что королева - это тоже река, только больше и сильнее. Чтобы избавиться от помоев, тебе надо слить ваши воды. Представь, как ты делаешь это.
   Представить такую ерунду было несложно, но незачем. Обмен энергиями он изучил еще до своего рождения и напрактиковался получше всяких лошадей и королев.
   Ее энергия была похожа на яблоко без шкурки. Сочная, свежая, прохладная. Маленькому дракону это бы понравилось. Мальчик направил часть энергии спящему брату, а остальное пустил на заживление. По коже словно забегали муравьи.
   Листья под дубом зашевелились, и к ним вылез заспанный маленький дракон. Без единой царапины или синяка.
   Мальчик сам остановил поток энергии, когда понял, что спина больше не немеет. Женщина вздрогнула и отошла. Она выглядела уставшей. Локи еще немного поговорил с ней, и мальчик понял, что они прощаются.
   Кельпи плескался в своей речке, делая вид, что ему на всех наплевать. Мальчик взял маленького дракона за руку и подвел к воде. Младший радостно взвизгнул, когда к нему потянулась прозрачная морда речной лошади, и громко хлопнул по фыркающему носу ладошкой. Лошадь сменила форму, и кельпи, расхохотавшись, плеснул на детей водой.
   -Никогда еще не встречал таких вежливых карапузов. Ваш отец должен вами гордиться, вы будете его копиями.
   Локи поднял сыновей на руки.
   -Мы отправляемся домой. Мама и так будет на нас ругаться. Попрощайтесь с королевой как положено, скажите "до свидания", и пойдем.
   Маленький дракон усиленно махал рукой, а его брат сосредоточенно изучал дырки на рубашке, удивляясь, как папа намеревается объяснить маме их появление.
   Локи перенесся с детьми почти к дому. Он опустил сыновей на землю и взял за руки.
   -Не говорите маме, что случилось. Скажите, что заигрались.
   Мальчишки его уже не слушали.