-Эй, трактирщик! Еще пива, и скажи мне, кто это вон там сидит, в белом платье?
Толстый трактирщик со стертыми жилистыми руками обернулся, не спеша, чтобы невежливым взглядом не обидеть гостя.
-Не видишь что ли? По платью судить - богатый господин, знатный, не из наших. Пояс-то у него - чистое золото. Да больной, наверное, - руки замотаны.
-Все это я и сам вижу. Я спрашиваю, кто он, откуда, куда идет, по-каковски говорит.
-Ой, не знаю. Пацаненок мой ему кружки таскал. Посмотри на заднем дворе, должно быть, у лошадей чистит.
-Охота была мне искать твоего отпрыска. Я уж и сам все узнаю.
-И что это тебе так приспичило? На один пояс можно полгода жить. А у него еще сверток есть. Совсем с ним не расстается, на коленях держит…
-Ты потише, язык-то не распускай.
Кеда встал, немного пошатываясь, и, отодвинув с дороги трактирщика, направился к заинтересовавшему его незнакомцу.
-На Диена Шие похож, - заметил ему в спину трактирщик.
-Никого из Виена Шие не видели здесь со времен моей прабабки, - развязано ответил Кеда, хотя в душе он пожелал трактирщику провалиться с его предположением.
В общем, Кеда не был пьян, но он считал, что так легче втереться в доверие, а это ему сейчас было важнее, чем произвести благородное впечатление. Кеда уже полтора месяца сидел без денег, а этот незнакомец, без сомнения, был богат. Нет, он, конечно, не рассчитывал на щедрость чужака, но то, что это мог оказаться Диена Шие, его немного коробило: про Виена Шие ходили странные слухи, хотя Кеда не был трусом.
Кинский диалект келарского языка по праву считался самым трудным, но на всех дорогах, ведущих в Кинь, путники без стеснения пользовались грубым, зато всем понятным ахенским наречием. Кеда знал его в совершенстве. И, должно быть, чужак, раз он забрался сюда, - тоже.
Незнакомец оторвался от кружки и поднял глаза, когда Кеда плюхнулся на лавку с другой стороны стола.
-Надеюсь, дорога не очень вас утомила? В нашем селении не часто можно встретить такого господина. До Кини два дня пути, а вы, господин, без провожатого. Нехорошо это. По дорогам разбойники бушуют. С бедных последнюю шкуру сдирают, не то, что уж… - он многозначительно повел рукой и для верности выпучил глаза. - Дело-то если важное и идти надо (а-то можно караван дождаться - они здесь через два месяца будут) нанять проводника, плата небольшая, а пользы много. Он и где укрыться знает, и как идти покажет.
Кеда остановил свою речь, когда незнакомец снова опустил глаза в кружку и светлые волосы скрыли его лицо.
-Я не иду в Кинь, мне не нужен проводник, и я не боюсь разбойников.
Чужак ответил на чистейшем келарском языке.
-О, вы так хорошо знаете дорогу, господин? Странно, что раньше я вас не видел.
-Я не звал тебя с собой. Ты сам за мной увязался.
-Да, но мы могли бы выбрать другую дорогу. Не через эти горы.
-Что ты называешь горами?
Они вышли из трактира неделю назад. В первый же день свернули с наезженной дороги и дальше топали по степям и чахлым рощицам. Нынче добрались, наконец, до гор. Вообще-то это были высокие холмы, но в народе их называли горами.
Они дошли до Большого обрыва и теперь пробирались по узкой тропинке на самом его краю.
Габриэль был впереди, и, хотя дело шло к вечеру, казалось, он нисколько не устал. Кеда еле ворочил ноги. Каждый день Габриэль поднимался с рассветом и ложился, когда уже ничего не было видно, ел мало и на ходу, но вода у него всегда была чистая и свежая.
Кеда такой распорядок дня выносил с трудом. Первое время он еще раздумывал, присматривался к Габриэлю. А потом уже не смог бы без него вернуться назад. Без воды.
Темнело быстро, а камни на тропинке стали неутоптанные, с острыми углами, скользкие и частые. Ноги то и дело съезжали с них, грозясь унести своего хозяина в пропасть. Недавний оползень передернул всю тропинку, теперь на ней попадались трещины и огромные булыжники.
Один такой камень встал на пути Габриэля. Белые одежды взлетели перед носом Кеды. Габриэль легко вспрыгнул на булыжник, но тут же, поскользнувшись, взмахнул руками. Сверток, который он всегда прижимал к груди, даже если ложился спать, выскользнул и полетел вниз. Кеда метнулся вперед, чуть не подрубив Габриэля под ноги, и подхватил сверток, до предела вытянувшись и рискуя свалиться вместе с ним. Отдышавшись, он удивленно взглянул на Габриэля, тот даже не попытался поймать свою драгоценную ношу и не дернулся в ее сторону.
-Он тебе не нужен? - обозленно спросил Кеда.
Габриэль слез с камня, отряхнулся и молча забрал сверток из его рук.
Он даже не удосужился подождать, пока Кеда перелезет туда же.
Еще с час они шли, не разговаривая. Темно было, хоть глаз выколи.
-Ты думаешь, я летать умею? - спросил Кеда, когда ему это все надоело. - Здесь в такую темень навернуться ничего не стоит.
На следующем шаге нога у него поехала, за ней припустила другая, и с ливнем мелких камней он ухнулся вниз, но, как-то ухитрившись извернуться, ухватился за самый край, за длинный булыжник, крепко держащийся в земле. Успокоив взбесившееся сердце, он позвал:
-Габриэль.
-Да, - ответил сверху спокойный голос.
-Здесь высоко?
-Лететь будешь долго.
После паузы:
-Габриэль, вытащи меня.
-Зачем?
Пальцы начинали дрожать.
-Ну, послушай. Я хотел тебя убить, у меня уже давно не было настоящих денег. Но ведь я тебя не убил. Габриэль?..
Габриэль молчал.
-Лучше бы убил, - ответил он, наконец, и голос его был глух.
-Вытащи меня отсюда! - заорал Кеда.
-Зачем? - повторился Габриэль. Голос приблизился, наверное, он присел на корточки.
-Я жить хочу!
-Зачем тебе жить?
Пальцы уже дрожали вовсю и начинали скользить. Кеда боялся перехватиться получше.
"Черт. Я здесь концы отдаю, а он о смысле жизни разговаривать вздумал."
-Только вытащи меня, и я тебе покажу, зачем мне жить, - процедил он сквозь зубы.
Сильная рука ухватила его за шиворот и выдернула наверх. От неожиданности Кеда покачнулся и, чуть было, не свалился обратно.
Он огляделся. Во тьме лишь только белым призраком маячили одежды Габриэля. Больше рядом никого не было. Но эта тонкая рука не могла обладать такой силой, чтобы одним махом выдернуть из пропасти взрослого мужчину.
-Ты обещал показать, зачем тебе жизнь, - напомнил Габриэль.
-Издеваешься? Жизнь, может, и не нужна, да умирать не хочется.
Габриэль пожал плечами.
-До сих пор еще не было ни одного бессмертного человека.
-Конечно, желание и возможности - разные вещи. Но, почему не хочется умирать, должен понимать даже Диена Шие.
-Я не Дина Ши, - казалось, Габриэль улыбнулся. - Я не человек, как ты уже догадался, но и не Ши. Для меня что лес, что степь, что горы - все едино. Думаю, мы можем остаться здесь на ночь.
Он говорил "Дина Ши", как произносили это на полузабытом древнем наречии. Кеда терялся в догадках.
-Кинь идет войной на Дайецию. Говорят, тамошний правитель оскорбил наш город.
-Ради этого стоит убивать столько людей?
-Кинь всегда защищала свою честь. К тому же они могут славно поживиться там.
-Дайеция тоже так думает?
-Какая разница, что они думают?!
-Никакие богатства не стоят человеческих жизней.
-Оставь эти речи священникам.
-Ты говоришь: "Вина Ши", как это говорили они.
-Я называю тебя человеком, как ты сам называешь себя, почему я должен говорить о них по-другому?
-Виена Шие уже давно исчезли, никто не знает, куда.
-Вина Ши ушли туда, где еще остались старые боги. Здесь их кровь умирает.
-А я думал, что они с людьми не ужились.
-Боюсь, что люди умеют только убивать. С вами нельзя ужиться.
-Мы уже третий день идем вдоль этого зацветшего ручья. Он мне надоел. И куда мы вообще направляемся?
-К его истоку.
-Зачем?
-Так нужно. Этот "зацветший ручей", между прочим, та самая река, которая течет через Кинь, Ахен и Дайецию.
-Единственная река, из которой можно пить после "огорчения вод"? - Кеда удивленно рассматривал поросший травой ручей. - А если перекрыть исток, она вся высохнет?
Габриэль пожал плечами.
-Поубавится - да, но высохнет - вряд ли.
-И долго мы еще будем идти?
-Прислушайся, уже пришли.
Кеда вытянул шею, стараясь уловить какие-нибудь изменения в журчащей песне ручья, и чуть не наступил Габриэлю на пятки. У того в ногах с тихим плеском били из травы три источника и, стекаясь, вымывали в земле небольшую ямку, откуда лениво выбегал ручей.
-Что теперь? - спросил Кеда.
Габриэль не ответил. Он размотал руки, и под бинтами Кеда увидел кровоточащие язвы. Они смотрелись неестественно уродливо на красивых белых и тонких руках. Габриэль присел на корточки, положил на траву сверток и принялся медленно его разворачивать. Кеда опустился на землю с другой стороны и, как в детстве, положил руки на колени. Под двумя слоями мешковины и слоем тонкого белого шелка оказалась зеленоватая пелена, искрящаяся изнутри, словно напитанная звездами. Габриэль провел по ней руками, и пелена спала. Кеда увидел золотую чашу, отделанную огромными рубинами и изумрудами.
-Вот это богатство! - восхитился он, глядя радостными глазами на Габриэля.
Габриэль снял с чаши крышку. Внутри - во всяком случае, внешне - была обычная вода. Она искажала круглое дно, и казалось, что в чаше лежит золотое яйцо.
Габриэль встал, осторожно держа ее в руках, медленно наклонил над ручьем. Вода из чаши потекла в воду трех источников, но, едва коснувшись поверхности, она окрасилась в красный цвет и быстрыми щупальцами потянулась против течения через ямку к родникам.
Кеда удивленно видел, как она вся скрылась под землей, и источники перестали бить. Ямка обмелела, ручей унесся прочь. Но уже в следующее мгновение из источников с новой силой ударила вода. Она была алой, тугой и издавала какой-то странный знакомый запах.
-Кровь! - Кеда невольно сделал шаг назад.
-Ну, что ж, - тихо проговорил Габриэль. - Пусть будет так, как ты решил. Ты дал им пить кровь, они достойны того.
Кеда непонимающе взглянул на него и отшатнулся. За спиной Габриэля разворачивались два белоснежных крыла. Его глаза светились грустью, руки небрежно держали драгоценную чашу. Сильными взмахами он поднялся в воздух и, не оглядываясь, унесся в небо.
"По крайней мере, люди всегда отличались сообразительностью," - подумал Ангел вод, когда тяжелая земля осталась далеко позади.
