В местности, что сейчас зовется Лесом Трех Деревень, а раньше звалась Серебристым краем, правил один человек. Из трех деревень ему принадлежала одна, хотя и в те времена она была уже больше городом, чем деревней. Человека этого все звали Слюнявым Бароном, потому что, если он злился, а случалось такое часто, то слюни текли по его бороде двумя ручьями. Был ли он действительно бароном и как его звали от рождения, сейчас уже никто не помнит. Кроме этого имел он еще одну примету, которая отличала его от других людей. В одной из войн с соседями отрубили ему правую руку по запястье, и умелец из города короля за большие деньги приладил на ее место крюк. Говорили, раз не может он держать меч, то научился орудовать крюком так ловко, что одним ударом распарывал своего недруга от пупа до шеи. Настолько устрашили эти слухи людей, что стали обходить Слюнявого Барона стороной, чем еще сильнее его озлобили.        Была у того Барона привычка - каждый год брать в жены девушку из своей деревни. Больше года ни одна у него прожить не смогла, все умирали от тоски и от ужаса. Но поговаривали что, которая сама не умирала, он ее порешал, так привык каждый год с новой женой встречать. Доказать это, конечно, не могли, потому что денег у Барона водилось немеряно. Невест-то он выбирал все больше не по красоте лица и обходительности, а по отцовскому состоянию, и в приданое требовал столько, что мало какой семье потом нищенствовать не приходилось. А попробуй откажи, вмиг к прадедам попадешь.        Уж к старости возраст его подходил, а Слюнявый Барон все привычкам своим не изменял. Случилось так, купец один был проездом в тех местах с дочерью и товарами. Ехал он лесом и встретил на несчастье свое охоту баронову. Слово за слово, Слюнявый Барон рассердился, взмахнул крюком, и осталась купеческая дочь сиротой. А девица, надо сказать, завидная была невеста: красива, как молодая яблонька, умна, обходительна. Если бы титулами да положением вышла, и принцу не стыдно такую сосватать. Но досталась белая горлица Слюнявому Барону.        Поселил он ее в замке, в самой высокой башне, в прислуги ей старуху поставил, злющую как разбуженная змея, запретил из башни выходить и в окна выглядывать. Сам к ней лишь вечером заходит и никого пускать не велит. Сидит молодая в холодных стенах, чахнет как подснежник сорванный. Одна ей отрада - песни петь о судьбе своей незавидной. И так голос ее прекрасен был, что птицы заслушивались.        Полгода минуло. Той порой проезжал молодой знатный рыцарь мимо замка. Был он у короля в милости и собой хорош, направлялся на королевский турнир, и многие ждали его там.        Услышал молодой рыцарь дивное пение, заслушался, голосом любуется, словам удивляется. Вмиг поразила его любовь, аж сердце зашлось. И вздохнуть не может, и слеза взор затмевает. Стал искать, где же та, которой голос принадлежит. Увидел башню, без дверей, без мостов. Из самого высокого, самого узкого окошка голос льется, словно ручеек бежит. И стал спрашивать, кто там, да нельзя ли увидеть. Не отвечает голос. Тогда рыцарь сам запел, песнею то же спрашивает. Она сперва удивилась, а потом поняла, что избавитель для нее нашелся, и спела ему о своей горькой судьбе, о ненавистном муже-отцеубийце. Так печальна была ее песня, что молодой рыцарь почувствовал, как щеки его увлажнились. И решил он ждать до утра (дело было к вечеру), чтобы вызвать Слюнявого Барона на поединок и освободить свою возлюбленную от тяжкого испытания, которое жизнь несправедливо извергла на ее нежную душу. До той поры же, до утра, стали они перепеваться друг с другом и не заметили, как стемнело. И уж стало им казаться, что целый век знакомы, знают друг друга как соседские воробышки, видно, так их душам предназначено было.        Совсем забыла купеческая дочь о своем страшном муже. А Слюнявый Барон направлялся в башню, чтобы жену проведать по делам супружеским. Услышал он пение, чужой голос, мужской. Выглянул со стены замковой, увидел броню рыцарскую, под звездами сверкающую, рассвирепел. Ни одна жена еще изменять ему не смела даже в песнях.        Диким зверем ворвался он в башню, крюком размахивает, слюнями брызжет, ни слова сказать не может, все только рычание у него выходит. Молодая жена в угол забилась, дрожит от ужаса, побледнела, чуть ли не прозрачная сделалась. Тут бы и погибнуть ей смертью лютою, быть подвешенной на крюке злодейском, словно туше свиной у мясника, но нашла, собрала она последние силы и выпрыгнула в окно. Хотел Барон поддеть ее напоследок, да не смог протиснуться, застрял, на третий день только вытащить смогли.        Дочь купеческая от лютой смерти сбежала, да, видно, судьба ее в том была. Упала она прямо рыцарю на голову, и так вдавило от того падения ему шлем в плечи, что рыцарь тотчас же и скончался. А ее саму пропороло острым пиком шлема и, промучавшись пару дней, она пошла вслед за своим возлюбленным.        Мораль этого рассказа такова: порой любовь нам также закрывает звезды, как юбки падающей с башни дамы, поэтому выбирать себе возлюбленную следует по своему росту, иначе может голову вдавить в плечи.