Когда золотом осветятся миры И число на трон взойдет - число Три, Так проснется серолобый Фенрир, Не останется ни дня, ни ночи.        И зверь о трех головах                      пройдет по всем мирам.                                    И никому не укрыться                                                                       от него.        Переполнилась чаша жизни, и поставили боги чашу смерти. Разбудили они Фенрира. Разбудили себе на погибель и всему роду человеческому.        Встал зверь. Расправил на горизонте гордые плечи. Холка серебром светится. Каждый клык что месяц, пасть что вулкан восставший. Один глаз - солнце, другой - луна.        Люди в страхе бежали из своих домов, из селений, из городов. Матери бросали детей, мужи - жен, влюбленные расставались с возлюбленными.        В страхе дикие звери бежали из лесов и мешались со скотом и людьми на улицах. В страхе рыбы морские и речные выбрасывались на берег. В страхе птицы разбивались о землю.        Жались к земле деревья. Горы тряслись от ужаса. Моря и озера поднимались к небу. Земля дрожала перед Фенриром.        Все жить хотело - и деревья, и звери; и старики, и дети. Тогда пошли люди к тем, кто говорил с богами, и молились. Но боги не ответили им, ибо не было больше богов.        Тогда послали люди на Фенрира лучших воинов. Ушли воины несметной армией, но ни один не вернулся.        Бежали люди, бежали звери, хотя некуда было бежать. И солнцем и луной светили им глаза Фенрира. И дыхание ветра было дыханием смерти.        Стали люди убивать друг друга. Стали оставлять Фенриру живых, но Фенрир не остановился.        Долго бежали они, но догнал их голод. Пришел голод на зверей, на людей. Стали они пожирать друг друга - сильные слабых, а слабые подъедали трупы.        Дальше шли они, и догнал их холод. Много замерзло людей, звери шкуры нарастили и легче им было. Человек же убивал человека, чтобы в крови согреться.        Следом пришла жара. И ушла вода с земли. И слабый умирал от жажды, а сильный пил его кровь.        Выродились люди, выродились звери, но не остановился Фенрир. Все выше поднимался он над горизонтом, все ярче горели его глаза, все жарче было его дыхание.        Так пришел конец этому миру. Таков конец всех миров.        Немеряна власть богов на земле, немеряна, да и она имеет свои пределы. Как наступит конец, не минует он ни богов, ни людей.        Волчьим воем возвестится нам о последних днях. Клыки смерти заблестят за спиной каждого. Ни мольбы, ни угрозы не сдержат его. Все, что пришло, все уйдет, все сгинет. Смертью смерть покроет живую память...        Долго боги живут. Длинную жизнь взяли они, да короткую память. Забыли они, что не вечны, забыли о начале своем, забыли и о конце. А кто младше, тот не помнил и вовсе.        Молодые - веселые, силы немеряно - власти хочется, так ведь старшие не пускают: веселись, да не балуйся.        И пойдут молодые управу на них искать: не ронял их ветер - не знают ссадин, все по силам, все в руках удержат. И услышат они о последнем волке. Вспомнят страх чужой, вспомнят власть его. И родится в них решение...        Спит он в тишине, даже смерть не смеет коснуться его случайным шорохом, и жизнь отводит далеко своих сыновей и пасынков, чтобы чье-нибудь дыхание не тронуло его ноздрей, не разбудило к смерти.        И прийдут молодые, и замыслят они пробудить его ото сна. Что, подумают, зверь он, и воля у него звериная; подчинится он силе богов, станет управой на строптивых старших, поможет власть добыть; будет служить как верный пес строгому хозяину. Да забыли они, что волк - не собака, что у него оба глаза через свободу смотрят, оба уха через свободу слышат, обе ноздри через свободу дышат. Не подумают и накликают на свою голову, да и на чужую достанется.        Разбудят они волка и в силе своей не убоятся его. Не подумают убежать-спрятаться, да ведь от него и не спрячешься.        А волк встанет-потянется и оглянет мир, а как увидит, что в мире творится, как озлится, что разбудили его неразумные, так разобьет сонную тишину волчий вой, и выйдет он на богов, на взгляд молодой. Тогда-то и убоятся молодые, да уж поздно будет. Убоятся величия его, убоятся власти и ужаса. Поймут, что не зверь перед ними, а последний правитель.        И пойдет смерть от него армиями; впереди будет лететь быстрее Дикой Охоты, выйдут демоны на последний пир. И им пощады не заслужить.        Соберут младшие против армий смерти армию жизни, и не будет в этом бою никому победы.        Станет волк мстить, что не в срок разбудили его, что неспросясь волю его решить хотели. Уничтожит он сначала жизнь, младшим подчиненную, потом - жизнь, к младшим обращенную, следом тех, кто за младших заступаться подумал, а уж там и к самим подберется - никому не будет пощады.        Станут биться они, да не битва, коли против волка зайцы идут, коли поджимают хвосты, как собаки, коли, как лани, на колени припадают.        Всех он жизни лишит и смерти, ни восстать им, ни память не пробудить.        Волк уйдет до срока, уснет. А как прийдет срок, там уж все бояться будут, все в смерти выйдут. Никто своей участи не избегнет.        И до той поры будет всем служить наука: не буди зверя до срока.        Нож вошел легко, не встречая сопротивления кости. Было больно, но не то, чтобы совсем невыносимо, а как-то отдаленно.        Легкое всхлипнуло и слиплось. Лопнуло два-три кровавых пузыря, и сознание ушло, словно отодвинулось вглубь темной комнаты...        Собственный мирок, настолько маленький, что спина затекла от долгого сна: ребристые стены, приглушенный свет, неподвижные тени.        Он улыбнулся этим человеческим ощущениям - прошлая жизнь только что кончилась, но еще не ушла из памяти.        Он проснулся, однако это было не простое пробуждение - его разбудили. Это не могло произойти случайно. Значит, пришло время. Пришло время убивать.        Он встал, уперся хребтом в потолок, ничем не отличающийся от стен - такое же продолжение границ мира - выбранный случаем. Потянулся - мир был хорош для сна, но явно мал для бодрствования.        Он вышел в большой мир - размеры позволяли. Размял лапы, осмотрел себя: вид был довольно помятый, но разве кто заметит - живущие не мыслят как волки, а ближайшие волки довольно далеко, по их меркам.        Встряхнулся, поднимая шерсть дыбом, напрягая мышцы, - опять поймал себя на ощущениях прошлой жизни - жизни, прошедшей во сне.        Рядом встала фигура, более привычная своими человеческими очертаниями, чем волчье тело.        -Приветствую тебя.        Он кивнул, несколько неуклюже, по привычке.        -Что привело тебя сюда? Не так уж давно мы расстались, а то, можно сказать, были почти рядом.        -Проснулся Фенрир, что может быть важнее? Все боги должны приветствовать тебя.        Человеческое имя, да еще неправильное в забытом изначальном языке.        -Да брось, Торрэро'эрро-ар...Тор,- он увидел, как бог поморщился,- что мне в этих почестях?        Бог поклонился, но несколько вольнее, чем должен был при таком уважении, которое он якобы испытывал к волку. Мелькнули клыки в усмешке, но Тор не заметил. Рядом с ним появились другие боги.        -Мы приветствуем тебя.        Некоторые кланялись чересчур низко, некоторые - недостаточно, а некоторые отделались простым кивком. Он видел презрение, брезгливость, страх, но не уважение.        Он зевнул, в открытую, нагло. Боги забыли, кто он. Боги забыли и посмели разбудить его.        -Итак, вам стало скучно, и вы решили развлечься...        Тор понял намек.        -Прости, Фенрир, но пришло твое время.        -А кто сказал, что мое время определяете вы, боги? Вы слишком много на себя берете.        -Еще раз прости, прошли сотни лет, мы решили, что ты заспался.        -Пройдут еще сотни тысяч лет, и я сам буду решать, сколько мне спать.        -Ты должен уничтожить мир. Ты проснулся, значит пришло время. Ты должен...        -Я ничего не должен - вы забыли, кто я. Вы забыли, боги! Так вспомните!        Он видел, как пробуждается страх. Он чувствовал свою силу - то, что забыл он, но им об этом знать не обязательно. Они всего лишь боги, слабые, глупые, обиженные на людей...        -Ты должен уничтожить мир...        -Ты создан для этого...        -Ты должен уничтожить людей...        -За то, что они перестали чтить вас? Не дымят жертвенные костры, не поются хвалы, не слышны молитвы. Вы решили отомстить?        -Да, если тебя это успокоит.        -Если это успокоит вас.        -Ты создан для этого.        -Для мести богов людям, всесильных богов - слабым людям? Не смешите меня. Вам не дано знать, для чего я создан, кем и когда. Я старше вас на много жизней земли.        -Но ты проснулся...        -Да, по вашей милости, и что же?        -Ты должен...        -Не вам определять, что я должен. Ну если так не терпится, отомстите сами. Уничтожить мир не так сложно.        Он смеялся над ними. Он бил их.        -Мы не можем.        Сила рвалась наружу, а они раздражали. Они бесили назойливостью, злостью, чувством превосходства, нескрываемым высокомерием. Они не понимали, не видели, не чувствовали и требовали. Они выродились в злость и брезгливость. В них не было страха.        Он мог уничтожить людей, мог уничтожить мир. Одним хлопком или долго мучая, по желанию, но ему это было не нужно.        Боги выродились; боги забыли себя - люди забыли богов.        Он отвернулся и пошел прочь через миры. Боги требовали. Мертвые боги требовали мертвых людей, но они забыли, что уничтожение - это не смерть.        -Ты должен уничтожить людей!        -Делайте сами.        Он дернул плечом. Сила в нем вскипала злостью.        -Мы не можем. Нам не дано. Только ты, Фенрир, можешь уничтожить мир. Только волк может разрушать.        -Уничтожать, Тор. Уничтожать. А если я не хочу?        -Мы разбудили тебя - ты должен.        -Почему?        -Только ты можешь уничтожить мир; все миры! Только тебе дано право уничтожать. Ты сильнее нас! Ты можешь уничтожить все! Всех! Ты должен...        -Все?..        Он обернулся и, ухмыляясь, оглядел богов.