рассказы

Как сварить курицу…


   Брат снова попал в больницу, и я на время переехал в город, чтобы быть поближе к нему. Обычно мы снимали квартиру у одних и тех же людей - семьи старого папиного знакомого. Но на этот раз там все оказалось занято, и хозяин, немного заикаясь от неловкости, словно он был чем-то мне обязан, посоветовал обратиться к библиотекарю, который держит книжную лавку на углу соседней улицы. Правда, по уверению хозяйки, этот самый библиотекарь был немного не в себе, старость не радость, а поговаривали, что старше его в городе никого нет.
   Выбор у меня был небольшой, гостиницы я с детства не люблю, поэтому пришлось идти на соседнюю улицу, искать книжную лавку. Странно, сколько раз мы здесь ни останавливались, сколько ни бегали по книжным магазинам, никогда и не подозревали, что совсем рядом есть что-то похожее. Машину с вещами я оставил на стоянке, чтобы не мотаться с ней по городу, если и старый библиотекарь мне откажет.
   Вход в лавочку оказался действительно на углу дома. Я не силен в архитектуре, поэтому не могу описать это в надлежащих терминах, но выглядело так, будто кто-то заляпал угол чертежа и просто отчертил его, а строители потрудились воссоздать все, как нарисовано. Стена над дверью была пустой и плоской на два этажа - до самой крыши, и только плющ, когда-то росший в двух огромных ящиках у стены, а теперь мертвой паутиной сохнущий на ветру, немного разбавлял неприятные ощущения, хотя не могу сказать "оживлял". Положенных вывесок и призывных транспарантов не наблюдалось, только над дверью полукругом мелких букв было написано "Книги Г-на Багерна", а на табличке, где обычно вывешивают расписание, аккуратным почерком выведено "Открыто всегда". Я не совсем понял, почему меня отправили снять квартиру именно сюда, никаких признаков сдаваемого жилья здесь не было. Однако, решив, что попытка не пытка, я толкнул дверь и вошел.
   В нос мне ударил тяжелый старокнижный запах, а в вечернем свете уходящего дня струилась волшебными искрами пыль. Я осторожно закрыл дверь, норовящую захлопнуться посильнее и погромче, и под долгий дребезжащий звук колокольчика принялся осматриваться. Немного неприлично, но все же очень полезная привычка, когда попадаешь в незнакомое место. После улицы здесь была настоящая темень, и только в тусклом огоньке впереди я узнал горящую свечку. Глаза быстро привыкли к ее волнующемуся свету, и я смог разглядеть интерьер этой лавочки. Окна были плотно занавешены, так, что даже по бокам день не заглядывал сюда. По стенам и узкими рядами к прилавку стояли книжные шкафы, забитые огромными фолиантами, наводящими на мысль о переписанных от руки книгах. Слева от меня в дальнем шкафу лежало что-то, напоминающее свитки, хотя точно разглядеть от порога я не мог. Все было в абсолютном порядке, а не так, как это обычно бывает в книжных магазинах, но в то же время казалось настолько старым и давно не снимаемым с полок, что я чувствовал себя странно дома и сказочно одновременно. И, чтобы быть совсем правдивым, я был в полном восторге и думал о том, как бы вытащить брата из больницы и привести сюда, тогда восторга будет в два раза больше.
   Передо мной был узкий проход, немного шире, чем между другими шкафами, хотя человеку полнее обычного все равно пришлось бы протискиваться боком. За шкафами стоял прилавок-конторка, на столешнице которого и горела свеча. Под ногами скрипел паркет, когда я шел к прилавку, а руки пришлось запихнуть в карманы, чтобы они не тянулись жадно к старым книгам.
   За прилавком стены комнаты сходились опять на обрезанный угол, в котором темнела обычная деревянная дверь, очень низкая и ободранная. Видимо, обрезанные углы и всеобщая стародавность составляли стиль этого дома.
   Продавца нигде не было, и я не слышал, чтобы кто-нибудь спешил на звон колокольчика. Но хозяин должен, в конце концов, здесь появиться, и я решил подождать. Тем более вокруг пылилось столько интересного.
   Разглядеть надписи на книгах в темноте было невозможно, а брать книги без спросу мне не хотелось, поэтому я взял свечу. Никакой пожаробезопасности, если уж говорить честно, но раз это не волновало хозяина, то почему должен волноваться я. Свеча стояла в маленьком подсвечнике, похожем на кофейную кружку. Подсвечник был темный, холодный и удивительно тяжелый, хотя держать его было удобно, и свеча стояла крепко, не упав, даже когда я, не ожидая такого веса, опасно наклонил ее. Однако в этот раз мне не суждено было посмотреть книги. Как только я поднял свечу, на ее место вспрыгнуло что-то, что я сначала принял за обезьянку. Очень лохматое, довольно крупное и хвостатое. Столешница недовольно заскрипела и заметно прогнулась. Монстр повернул ко мне щекастую круглую голову с двумя сияющими солнцами вместо глаз и, облизываясь, заурчал почти приветливо.
   Я засмеялся и протянул ему руку - таких чудовищных размеров котов я видел только на специальной выставке в Йорке, когда мы с братом были еще маленькими. Настоящее "дьявольское отродье", я даже не взялся бы предположить, сколько он весит.
   Кот ткнулся мне в ладонь носом, как собака, и опять облизался.
   -Я не съедобный, - сказал я ему. - А что, красавец, ты, наверное, перечитал все эти книги?
   Кот фыркнул и улыбнулся. По его мнению, все, что лежало в этих шкафах, было полнейшей ерундой. Поверить трудно, но он все-таки пробыл здесь гораздо больше моего, хотя, может быть, у нас просто разные вкусы. Неудивительно, он же кот.
   Дверь скрипнула, прервав наше обсуждение достоинств и недостатков современной литературы (почему-то современной он называл Шекспира).
   -Вы не беспокойтесь, - раздался голос из-за двери, - он из Шекспира читал только "Гамлета", да и то в переложении старших Ши. Вы не поможете мне дверь открыть? Вечно ее клинит на этом месте.
   Я обошел конторку и потянул за большую медную ручку, пришлось упереться в стену, чтобы сдвинуть дверь с места. Похоже, не она была виновата, а просто вздулся паркет, и, пройдя кочку, дверь легко открылась дальше. За ней стоял старичок, и чтобы признать в нем хозяина всех этих книг, не нужны были никакие вопросы. Этакий древний алхимик-домовой, маленького роста, седой и взлохмаченный, в заляпанной хламиде, некогда бывшей темно-красного цвета с золотым узором, но теперь просто разных оттенков серого.
   -Как же вы открывали ее раньше? - спросил я, освобождая ему дорогу.
   -Ломом, - ничуть не смущаясь, ответил старичок. - Только я его в сарае оставил, колесо у телеги, знаете ли, отваливаться стало, ну я телегу ломом подпер, а тут услышал, что вы пришли, так и поспешил сюда. Вы дверь не закрывайте, я ее потом не открою. От этого-то помощи не дождешься. Брысь, проклятый, сколько раз говорил, не ложись на стол, всю мебель мне переломаешь. Отъелся на мою голову. Вы уже присмотрели что-нибудь, или мне показать? - он подошел к одному из шкафов. - Вот здесь дневники старого Уильяма, а там, пониже, вы уж извините, что я не нагибаюсь, радикулит совсем замучил, завещание покойного Чарли в разных редакциях, копии, конечно, подлинники утопли под Лондонским мостом, и восстановить их не было никакой возможности. Вот в том шкафу Библии, но вы молоды, вам, конечно, это не интересно, хотя там есть редкие экземпляры, скажем, Библия Карла Великого, из последних - Елизаветинская с автографом. Но вы молоды, да, молоды, когда-то и я был молодым, теперь уж не то. А вот книга, вам понравится, сборник указов Артура, переведенная на французский, все-таки это читать удобнее, чем камелотские каракули, - старик закончил сдувать пыль с объемистых томов и повернулся ко мне. - Так что желаете?
   -Света бы побольше, - честно признался я. Покупать книги на ощупь как-то не хотелось.
   -Вы не видите в темноте? - изумился хозяин. - Я-то думал, раз вы с ним разговариваете… Ну вы уж простите, я и не ожидал, что вы в темноте не видите. Я-то свечку ставлю, чтобы этот живоглот на стол не забирался, не нравится ему воск из шерсти вычищать. Идите, я вам так покажу, - он взял свечу со стола, куда тут же демонстративно забрался кот.
   Я подошел. Старик поднес свечу так близко к книгам, что любая нормальная бумага уже давно полыхала бы, но, кажется, эта была огнеустойчивая. Я все же отвел его руку немного в сторону. Старик вскрикнул и чуть не выронил подсвечник. Я совсем забыл контролировать свою температуру. С далекого детства этого со мной не случалось. Даже стыдно стало, будто описался прилюдно.
   -Извините. Не хотел повредить вас.
   -Да ну что вы, - старик подул на обожженное запястье, - это я виноват. Вы уж не обижайтесь, я-то думал, что вы из этих, - он махнул в сторону входной дверь, - раз вы в темноте не видите. Не разглядел, вы извините старика, совсем слепой стал. Мозги запылились, - он поднял свечу к моему лицу. - Ох, простите, мастер, вот уж точно - не разглядел, - кот насмешливо фыркнул и отвернулся. - А ты не мог сказать, толстомордина! Брысь со стола, ножки вон подворачиваются! - он замахнулся на кота и тут же развернулся в низкий поклон, совсем забыв о радикулите, на который недавно жаловался. - Извините, простите, мастер, даже неудобно предлагать вам это барахло. Ох, знать бы сразу. Вы уж не гневайтесь, милорд.
   -Перестаньте, сэр, так вы скоро дойдете до "Вашего величества". Я совсем не против почитать сборник указов Артура, но мне было бы приятнее порыться здесь при свете дня.
   -Что вы, что вы, высокий, вы очень любезны, но эти книги - все чушь, чушь, чушь. Пойдемте, я покажу вам настоящее богатство ума и истории, - он схватил меня за рукав и потащил к двери за прилавком. Конечно, я не сопротивлялся.
   Кот тяжело спрыгнул, чуть не сбив свечу, и последовал за нами.
   За дверью оказалась маленькая комната, не больше кабинки привокзального туалета. Во всех стенах были двери, ничем не отличающиеся друг от друга, облезлые, со стертыми ручками и низкие. Я хихикал про себя, представляя, как бы мой брат ругался, он терпеть не может низкие двери. На полочке у противоположной двери горел голубоватым туманом маленький светильничек.
   Подхватив его, старик повел меня в левую дверь, открыв ее легко и бесшумно, хотя толщиной она была в полторы моих ладони - похоже на деревянный сейф. За ней оказалась абсолютно пустая комната, по размерам и форме сравнимая с торговым залом этого магазина. На полу почти в самой середине лежало кольцо, какое обычно вставляют в нос быкам. Старик дернул за это кольцо, открывая люк, уводящий в темноту. От винтовой лестницы вниз я мог видеть только пару крутых ступенек.
   Лестница была моим материализованным ночным кошмаром. Без перил, каменная, с узкими высокими ступеньками, кругом непроглядная темень, которую не пробивал даже усилившийся свет голубого фонарика. Мне показалось, я спускался целый час, мышцы на ногах одеревенели от постоянного напряжения. Но не только мне приходилось туго. Черный кот, невидимый в темноте, спускался следом, то головой вперед, то хвостом, постоянно охая и тихонько ругаясь. Два раза я его ловил и после второго падения не выпустил обратно на лестницу, потому что, когда эта махина с визгом летела мне под ноги, удержаться на ступеньках было очень сложно. И я действительно свободнее вздохнул, ступив на каменный пол.
   Вокруг был такой огромный зал, что поначалу я подумал, будто здесь вообще нет стен. Даже эхо не летало. Кот, поскользнувшись, легко царапнул по камню и куда-то умчался. Старик трижды хлопнул, и зажегся свет.
   Такого я еще никогда не видел. Огромная библиотека. Невообразимых размеров зал, уходящий в купол, из середины которого спускалась лестница, казавшаяся тонким канатом. По стенам - книги. Книги. Книги. Такому собранию позавидовал бы и диснеевский мультик "Красавица и Чудовище". Настоящее богатство.
   -Вот, - старик вынырнул из-за моего плеча. - Конечно, не сравнится с библиотекой наимудрейшего, но кое-что и я имею.
   -Я вам завидую. С вашего разрешения я бы хотел приобщиться к такому богатству.
   -Конечно, милорд. Как я могу не позволить, это было бы невежливо и неразумно с моей стороны. Конечно, в любое время. Это честь для нашего дома, - он обернулся, обегая глазами зал. - Ты где, чума на мою голову?! Опять за картинки взялся?! Вы видите, милорд, стоит только его сюда пустить, как он тут же за альбомы с голыми гоблинами берется. Извращенец!
   Откуда-то послышалось довольное фырканье и шипение.
   -Кстати, насчет вашего дома, - старик вздрогнул и испуганно посмотрел на меня, - мне сказали, что вы комнаты сдаете. Мне нужно побыть в городе некоторое время, и, если это вас не затруднит, я бы не отказался пожить здесь, а заодно пообщаться с таким великолепием, - я показал на книги.
   Старик расцвел и покраснел.
   -О, мастер! Высокий! Это честь! Такая честь! Я слов не нахожу! Конечно! Лучшие комнаты! Лучшее, что мы имеем! О мастер, такая честь! - он продолжал кланяться, доводя себя до головокружения, а я все еще не мог оторваться от книг. Теперь, когда разрешение порыться в сокровищах этого дома было получено, попытки удержаться и не броситься к полкам стали настоящей пыткой. Надо было уходить отсюда, быстро-быстро-быстро, пока не опозорился перед хозяином и хмыкающим где-то в книгах котом.
   -Сэр, с вашего разрешения я вернусь сюда при первой возможности, а сейчас, раз вы согласились принять нового постояльца, я бы предпочел немного отдохнуть и перекусить. Уже вечер, и на улице, наверное, стемнело, а я выехал из дома рано утром, и дорога была не из лучших.
   -Я понимаю, мастер. Прошу вас, пойдемте, я покажу вам комнаты и позабочусь об ужине. Вы, верно, голодны. Пойдемте, высокий.
   Он потушил свет, хлопнув опять в ладоши, и ступил на лестницу. Кот с визгом выскочил из-за книг, что-то роняя по пути. Он врезался мне в ноги и, возмущенно глядя вверх на лестницу, зашипел. В тусклом голубом свете его глаза напоминали тарелки из любимого сервиза моей бабушки.
   -Что ты там опять уронил, оглоед? Спасу нет от этого кота. Помощи никакой, одни неприятности. Только лестница и удерживает его, а так бы всю библиотеку мне перевернул с ног на голову. Вот, - старик передал мне светильничек. - Вы поднимайтесь, мастер, а я поправлю, что он там разбросал. Обормот хвостатый, проводи господина и смотри у меня, - он погрозил коту пальцем.
   Ничто в жизни не заставит меня ступить на эту лестницу опять, если только не проснуться какие-нибудь глубоко спрятанные мазохистские наклонности, но в ближайшее время это вряд ли случиться, я очень надеюсь. Подхватив тяжеленного кота, я, нарушая все неписаные законы, взлетел к верхним ступенькам, надеясь все же не врезаться в потолок. Мне повезло, и голова осталась цела. Кот висел на руках мертвым грузом и, похоже, сходил с ума от страха. Я отпустил его на лестницу, и животное мгновенно вылетело в люк. Не слишком вежливо с его стороны. Когда я выбрался следом, он сидел у двери и яростно вылизывался.
   Я не стал дожидаться старика, а котяра не спешил меня провожать. В маленьком тамбуре с четырьмя дверями я остановился. Направо была дверь в магазин, налево - дверь, рядом с которой стоял светильничек. Видимо, за ней находился выход во внутренний двор. А за дверью напротив - вход в жилое крыло. Там я скоро побываю, а вот во двор интересно было бы заглянуть.
   Дверь открылась легко, словно дом сам распахнул ее передо мной. Я вошел в сарай. В общем-то, я ожидал, что он будет таким же, как магазин и комната с люком, поэтому удивлением это для меня не стало. Справа стояла подпертая ломом телега. Она была старой, но крепкой, дерево проморилось временем и звучало звонко, как стальное. Снятое колесо лежало на полу рядом. В другом углу сарая на жиденькой соломенной подстилке лежала старая кобыла, такая старая, что даже не проснулась, когда я вошел. Из-за ее спины на меня испуганно и враждебно тырился черный козел. Кот, важно продефилировав к высокой рассохшейся двери, обозвал его дураком. Козел только злобно зыркнул в его сторону. На стенах была развешана всевозможная сбруя, кажется, что были даже седла на мышей и воробьев, хотя, возможно, это только сувениры или еще какая ерундовина.
   Сарай выводил во двор, в котором старина дома превращала его в средневековый замок. Двор был небольшим, пустым, мощеным серым булыжником. От улицы его закрывали глухие кованые ворота. Со всех четырех стен во двор сверху вниз смотрели одинаковые темные окна со старыми рассыхающимися рамами.
   Кот сел в середине двора и что-то запел, вполне сносно, если не обращать внимания на голос. Эхо было замечательным, как в колодце. Казалось, дом поет вместе с ним. Хотелось спеть что-нибудь более мелодичное и приятное для слуха. Но странно, я чувствовал, что не в праве делать это без разрешения. Обращение "высокий" создавало некоторые правила, которых я вынужден был придерживаться. Желал бы я быть таким свободным, как мой брат. Ему плевать на приличия, если хочется их нарушить.
   Я посмотрел вверх. Почти стемнело, и весенний воздух стал остывать. Пахло мокрым камнем, землей и свежей молодой зеленью. На далеком, глубоко синем небе зажглись первые, чуть розоватые звезды. Они были немного не такими, как с другой стороны этого дома, особенно большая голубая, видимо, планета. Они походили больше на звезды, которые мы любили разглядывать с крыши нашего дома.
   Кто-то кашлянул за моей спиной. Я задумался и не заметил, что уже совсем стемнело, и затекла шея.
   -Простите меня, милорд, но вы желали отдохнуть и поужинать. Все готово, - старик жмурился, словно смотрел на солнце. - Сырная похлебка, как моя бабка еще готовила, рецепт старинный, но проверенный, всем нравится. Поджаренный бекон с яйцами, хотя я и не сторонник этих новомодных блюд, но вы молоды, наверное, придерживаетесь этих вещей, я хоть и стар, но помню, как в молодости это важно-то. А ты, боров в кошачьей шкуре, не облизывайся, ничего не получишь, - кот недовольно заурчал. - Кто вчера Абертские колбаски упер с кухни? На них можно было неделю пировать, а ты за раз все сожрал. Не облизывай усы, ничего не дам.
   Кот обиженно хрюкнул, отошел к воротам и сел к нам задом.
   -Пойдемте, мастер, - старик пропустил меня вперед. - Да вы не жалейте его, все равно на кухне что-нибудь ему обломится. Или сам упрет.
   Жилое крыло начиналось с широкой лестницы в четвертой комнате-близняшке. По стенам были развешаны какие-то портреты дам и господ не совсем обычной наружности, но старик вел меня быстро, видимо, боясь, что обед остынет, и я не успел ничего толком рассмотреть.
   Лестница вывела нас в узкий каменный коридор, и я понял, почему хозяин так торопился: обед действительно мог остыть. Мы шли минут пятнадцать, коридор выделывал по дому такие замысловатые коленца, что порой на винтовых лестницах начинала кружиться голова. Закончился он точно тогда, когда я подумал, что устал. Наверное, до заказчиков дошло, что архитектор был сумасшедший, только когда дом приняли и было поздно что-то менять.
   Нас встретил небольшой зал-гостиная. В конце его горел камин, по стенам стояли старые облезлые стулья и кушетки с дырами в обивке. В середине комнаты за круглым столом играли в карты три старушки и, судя по выражениям на их лицах, страшно жульничали. Когда мы вошли, они как по команде подняли головы и припрятали в рукава карты, с мастерством и недюжим опытом выдернутые из колоды.
   -Вечер добрый, дамы, - старик поклонился им и повел меня дальше к двери в левой стене зала.
   -О, Багги, - одна из "дам" подмигнула мне, - неужели ты не познакомишь нас с этим милым мальчиком?
   -Милорд устал, Бенни, и голоден. Я думаю, завтра он сам решит, хочет ли с вами познакомиться. Да и вам пора ужинать. Я скоро накрою в столовом зале.
   -Придется ждать до завтра, девочки, - за моей спиной комнату засыпало старушечье хихиканье.
   До моих комнат мы добирались еще минуты три. Завернув за последний угол, я почувствовал запах свежего хлеба, и в животе предательски заурчало. Старик улыбнулся, хотя мог бы сделать вид, что не заметил.
   Комнаты мне выделили королевские. В золоте и красном бархате. Обычного для современных квартир размера, но с потолками раза в два выше. Первая комната была прихожей или маленькой гостиной, с камином, двумя креслами, старинной лавкой времен, наверное, того же Артура, и низенькими столом и стулом у самого огня. Стол был завален продуктами.
   Из комнаты вели три двери. Одна входная, на пороге которой я застыл, когда увидел это жилье. И две в стене напротив. Ни одного окна, но зато все было уставлено горящими свечами, от чего казалось, что по комнате бегают дымные мышки.
   -Может быть, высокий хотел бы вымыть руки и приступить к ужину? - спросил старик, поднимая с камина кувшин.
   -Да, - я все-таки здорово устал, раз начал вываливаться из реальности. - А нормальной сантехники здесь нет?
   Старик кивнул на одну из дверей:
   -Из спальни выход в ванную и туалетную комнаты, но, чтобы вымыть руки, не обязательно туда идти. Я помогу вам, милорд, - он поставил на лавку таз с какой-то невероятной чеканкой по стенкам и перламутровыми внутренностями и кивнул на кувшин.
   Когда мы только переехали в наш домик в холмах и лесах, это был единственный способ принимать ванны и умываться. Мама каждый раз приходила в ужас и больше двух дней никогда не гостила у нас, хотя они с папой, по-моему, были неравнодушны к нашему трехведерному душу.
   Вода в кувшине немного согрелась, стоя на камине, но все равно была холодной. Наверное, где-то в этом доме есть свой колодец. Не удивлюсь, если он уходит так глубоко, как ни одна шахта на нашем острове.
   Помыв руки, я сел за стол. Страшно было смотреть на ожидавшее меня изобилие, я понял, с сожалением, что мне удастся только попробовать все это, и я буду полон под завязку. Старик мельтешил рядом, пододвигая мне то одну тарелку, то другую.
   -Вот, мастер, хлеб, еще дышит, из Бри, только что доставили. А вот воробьиные лапки, как сухарики, клянусь своим добрым именем, с бульончиком хорошо. Вы попробуйте, этот бульон из жаворонков, с полей самого наимудрейшего. А вот сыр с берегов Тей, или эти тушеные травы со склонов Клишема, очень трудно достать нынче стало, вы попробуйте. Попробуйте рыбные тефтели из Каер-Одора, гусиная печенка из Галлии, говядина в белом вине, фаршированные свиные ножки, овсянка, сваренная в сметане, копченые оленьи колбаски…
   Я перестал его слушать на десятом или одиннадцатом блюде. Набившись так, что сам стал похож на фаршированные свиные ножки, я потребовал остановиться. Не знаю, сколько будет стоить так питаться каждый день, в средствах я не стеснен, но здоровью это явно не на пользу. Отказавшись от пяти сортов пива, я попросил вина и воды, или чая, если хозяину это не в тягость. Меня уверили, что "совсем-совсем-совсем" не в тягость, и старик убежал исполнять мою просьбу, оставив бутылку чудесного красного вина. К моему позору, в винах я не разбираюсь, а бутылка была без этикетки.
   В голове немного плескало от вина и усталости. Я слил воду из таза обратно в кувшин, заметив, что надо не забыть помыть его после, и принялся рассматривать чеканку, по богатству и сюжету напоминающую индийский храм любви. Я начал задремывать, когда хозяин принес чай, лучший из всех, что мне удавалось пробовать до сих пор. Вслед за ним в комнату ввалился кот, довольно облизывающийся, но все еще жадно косящийся на стол с недоеденным ужином. Старик шуганул его, и кот, нагло подвинув меня в кресле, улегся рядом. Я не стал возражать. День выдался не из легких, я устал, и завтра надо было рано вставать, чтобы успеть в больницу до утреннего обхода. Поэтому спальня стала самым притягательным местом в этот час.
   Попрощавшись с хозяином, я отправился спать. В спальне было темно, только два окна синели в стене напротив двери. Мне пришлось вернуться в гостиную за свечой. Когда спальня осветилось, я отбил ноги упавшей челюстью. В середине комнаты стояла кровать, на которой могло улечься пять Гераклов. Вокруг кровати спускались белые прозрачные занавеси, поверх них - собранные серебристыми цепочками, бархатные темно-синие. Сама кровать была деревянная, с тонкой, вьющейся мелколистным плющом, резьбой на спинке. В комплект ей в изголовье стоял столик, и в ногах - сундук, в который поместилась бы половина моей машины.
   Туалетная и ванная комнаты, в отличие от многих гостиниц, были разделены. Туалетная комната начиналась с низкой темной двери, будто провощенной на ощупь. Светло-зеленая плитка, ослепительно белые раковина и унитаз напоминали хрупкий китайский фарфор ручной работы, и было страшно справлять нужду в такое произведение лепки и обжига. Ванная комната, наоборот, казалась тяжелой, помпезной и совсем не в пару туалету. Ванна, душ, раковина и всех размеров полочки, шкафчики и вешалки отливали бронзой, золотом и медью и отражались в зеркальной плитке. Хотя ванна могла бы быть и побольше, а не напоминать детскую ванночку, в которой нас с братом купали, когда мы еще ходить не умели. С другой стороны она была высокой, поэтому даже коленки не вылезали из воды, несмотря на то, что ноги полностью не выпрямлялись. Брат бы посчитал это издевательством. Но я все же просидел в ней свои законные полтора часа.
   Утром, естественно и как обычно, я проспал и проснулся в момент, когда времени оставалось только на то, чтобы по-быстрому умыться. Кое-как приведя себя в порядок, я на удивление легко добрался по запутанным коридорам к выходу. Хозяин находился в магазине и расхваливал свой товар очередному удивленному покупателю, правда, как я успел заметить, товар был несколько иного направления: "Буря", "Кентерберрийские рассказы", поэзия, что-то еще. Я попрощался с хозяином, заверив его, что еще вернусь сегодня, и отказавшись от любезного предложения "довести высокого до нужных мест". Представляю, какой фурор был бы, явись я в больницу на полуразвалившейся телеге и того же возраста кобыле.
   Я успел к самому обходу. Врач долго качал головой, ругал моего брата и всех его родственников. Но ничего нового не открыл. Усталость, истощение - нервное и физическое. Надо больше отдыхать, лучше кушать. И все такое прочее. Как будто мы этого не знали, и это не происходило каждый год. Иногда мне кажется, что попасть в больницу - единственный способ отдохнуть для моего брата. Он же не виноват, что пользуется на работе таким спросом. Хотя больницы он не любит, и я могу его понять: несмотря на внимание армии премилых медсестер и возможности спать весь день, в больницах всегда немилосердно воняет медикаментами и стерилизацией, а со сверхчутким носом моего брата это настоящая пытка.
   Врач велел купить витаминов, фруктов и овощей, не увлекаться мясом со специями, а сварить обычный куриный бульон - чем проще, тем лучше. Весть о запрете алкоголя брат воспринял с каменным лицом, но я знал, что это невыполнимое условие: хороший вечер без хорошего вина он считает пропавшим временем, и я полностью с ним согласен. Хотя, конечно, мы не алкоголики и не испытываем непреодолимой тяги к спиртному. Так же врач прописал сильное успокоительное, и это явно было лишним; как я заметил, у многих врачей есть тяга делать из пациентов дебилов, можно подумать, антидепрессанты помогут брату лучше отдохнуть. Я заберу его из больницы, как только снимут капельницу, свежий воздух будет ему полезнее, чем больничная койка.
   Я пробыл рядом с братом еще часа три. Он периодически проваливался в сон минут на десять и, проснувшись, нашаривал мою руку. Трогательно и сопливо. В конце концов, я решил не мучить его больше. Он все равно был не в том состоянии, в котором можно что-нибудь адекватно воспринимать. А мне надо было заняться материализацией врачебных советов. Ну, хотя бы их большей половины.
   Я думаю, что фруктово-овощные развалы во всех городах одинаковые. По крайней мере, там, где мне удалось побывать, рынки, базары и ярмарки ничем друг от друга не отличались: широкие прилавки, заваленные дарами природы, и узкие, грязные проходы между ними. Честно говоря, такие места я посещал, только если мне хотелось познакомиться с новинками селекции и экзотикой. Или по необходимости, как сейчас.
   Я купил красивые желтые яблоки (не помню, как называется сорт), самые сладкие на вид, которые, есть надежда, брат хотя бы надкусит, а не просто понюхает. Найти что-то приличнее в конце апреля сложно. Помидоры я обходил стороной, в это время они все безвкусные и мясистые, а я люблю, когда в них много семян и воды. Мне удалось найти вполне приличные тепличные огурчики, темно-зеленые и в пупырышках. Немного апельсинов, мандаринов, груш, бананов, зеленого лука, петрушки, укропа, редиски. Когда вся эта растительность оказалась в машине, я понял, что брату столько не съесть. Даже если бы он был вегетарианцем.
   Курицу я купил в магазине, выбрал самую постную. Плавающий по поверхности жир - это отвратительно. Сварить бульон, конечно, проблем не вызовет. Я надеялся, что старый библиотекарь разрешит попользоваться его плитой (или печкой, я не был уверен, на чем он готовит).
   Вернувшись в книжный магазин, я первым делом заставил старика спрятать курицу подальше от жадных глаз кота и выпросил разрешение воспользоваться кухней, хотя хозяин весьма требовательно предложил самому сварить бульон. Я не сомневался, что это будет прекраснейшим произведением кулинарного искусства, но мне нужен был в наивысшей степени обычный бульон, без изысков и выпендрежа.
   В общей гостиной я опять наткнулся на трех старушек, играющих в карты. Никогда бы не сел с ними за один игральный стол.
   -Милорд, возможно, присоединится к нам, - сказала Бенни, словно читая мои мысли, что, в общем, не удивительно при такой практике.
   -Возможно вечером, леди, сейчас я немного занят, - я постарался придерживаться заданных параметров вежливости.
   Старушки захихикали, сверкая старчески слезливыми глазами. Вечер обещал быть интересным, если я сюда выберусь.
   В моих комнатах пахло свежестью и улицей. Все двери и окна были распахнуты, пуская внутрь солнечный свет. В кресле, перевернувшись на спину и визгливо похрапывая, дрых кот. Я не стал его будить, кошки всегда любили мое общество, и я привык им не мешать.
   Накануне я так устал, что не осмотрел вторую комнату в своих апартаментах. Любопытство - моя болезнь, но иногда оно берет отгулы, и я получаю время на удовлетворение инстинктов, вроде полуторачасовой ванны и хорошего сна. Только очень мало времени, потому что любопытство возвращается быстро радостным, отдохнувшим и полным энергии.
   Вторая комната оказалась кабинетом, маленьким и удобным. Большой деревянный стол во всю ширину стены стоял перед самым окном. По бокам над ним нависали полки. К правой стене ближе к двери была прислонена конторка. Всю левую стену покрывали незастекленные стеллажи.
   На столе стояла чернильница, лежала стопка желтоватой грубой бумаги, видимо, домашнего производства, перья в коробочке и пресс-папье с медными грифонами сверху. В ящиках стола были аккуратно сложены свечи, перья, бумага и прочие письменные принадлежности.
   Я не стал ждать приглашения, а взял лист, перо и открыл чернильницу. В любом случае надо было записать рецепт бульона пошагово. Я всегда так делал, прежде чем взяться за приготовление чего-нибудь нового. Потому что мог запросто забыть залить крупу водой или прогреть плиту перед пирожками. Не то, чтобы брат жаловался на отдающую дымом кашу или пузырястые лепешки с начинкой, но все же я предпочитаю быть совершенным во всем.
   Курицу предполагалось варить, и я написал:
   "1. Налить воду и поставить на огонь."
   Дальше нужно было положить туда мясо. Я задумался. Мясо класть в кипящую воду или в холодную? Если я положу курицу в холодную воду, она может задубеть, и в бульоне останется одна вода. Если я положу ее в кипяток, мясо, пока сварится, наоборот разбредется, и в бульоне будет полно ошметков. А мне нужен был хороший насыщенный и чистый бульон, потому что процеживать его - это все равно, что резать лапшу после того, как ее сваришь.
   Ну, хорошо, предположим, что я узнаю, в какую воду положить курицу. Следующее - посолить. Когда солить? Как картошку, в конце варки, или как пельмени, сразу в соленую воду класть? И сколько. Если бульон получится несоленым, брат его есть не будет, абсолютно точно. Если пересоленым, тоже мало хорошего.
   Так, предположим, и это я узнаю. Хотя на тот момент я слабо представлял, где и как.
   Что еще туда класть?..
   Я понял, что не знаю, как сварить куриный бульон. А на овощах брат долго не протянет. Сбежит из больницы.
   Я вышел из кабинета и нашел кота по-прежнему на кресле, но уже внимательно меня разглядывающего.
   -Знаешь ли ты, красивый, как сварить куриный бульон? - я поймал его дергающийся хвост.
   Облизывая усы, кот ответил, что курицу лучше жарить, а еще лучше паштет из куриных печенок, и он бы совсем не прочь именно сейчас его отведать.
   -Определенно, - сказал я, выходя в коридор, это не то, что мне нужно.
   Старушки оживленно шушукались, не забывая таскать карты из колоды. Я присел на четвертый стул, и они заинтересованно на меня уставились.
   -Простите, леди, что обращаюсь к вам с таким недостойным вопросом, но мне во что бы то ни стало надо узнать ответ на него. Не знаете ли вы, как сварить куриный бульон?
   Старушки удивленно переглянулись и снова захихикали. Кажется, у них было не все в порядке с головой.
   -Ну что вы, милорд, оставьте заботы о еде Багги, он в этом лучше разбирается. А мы давайте сыграем в карты, - Бенни одарила меня своей ослепительно клыкастой улыбкой.
   -Подожди, дорогая, - старушка напротив меня строго посмотрела на подругу. - Высокий, наверное, не из праздного любопытства это спрашивает. Я Ленни, - она игриво засверкала светло-серыми, водянистыми и оттого пустыми глазами и протянула через стол руку, которую из вежливости пришлось поцеловать. - Никогда не марала свои пальчики подобными вещами, но возможно вы только должны взять курицу, положить ее в воду и ждать, пока она сварится.
   -О, вы обязательно должны взять курицу, - засмеялась Бенни, - без этого ничего не выйдет.
   -Да много ты понимаешь, - махнула на нее Ленни. - Вы, высокий, не слушайте ее. Она своими воплями кого угодно в белый цвет выкрасит.
   -Ох-ох-ох, а ты такая невинная овечка. Сама скольких мужиков в могилу свела?!
   -Я-то в могилу их сводила, а ты эти гробы провожала.
   -Ну, хватит, - басом оборвала их третья старушка, самая тщедушная из всех, которую должно было разорвать, чтобы добиться такого голоса. - Опять вы за старое, позоритесь перед незнакомцем. Как не стыдно.
   Я заметил, что она сидела на двух подложенных подушечках и болтала под столом ногами.
   -Меня здесь называют Ретти. Ничего особенного, да? Я вообще-то не люблю хвастать, и кур мне не приходилось готовить, но вот из всякой мелкой птицы супчики варила. Давно это было. Отдай, время, память. Могу поделиться, если вы желаете, высокий.
   Я согласился, хотя не надеялся услышать что-нибудь полезное.
   -Значит так, - Ретти подперла ладонью подбородок и задумчиво вытащила из рукава пару червовых тузов. Ее подруги не обратили на это внимания. - Возьмите вашу птичку, обдерите ее хорошенько, выпотрошите. Ах, птичьи печеночки, вкусные такие. Надо Багги сказать, чтоб пожарил на сегодня.
   -Только вчера были, мало тебе? - смухортилась Ленни, превращая лицо в выжатое яблоко. - Пусть лучше мяса с кровью сделает. Конины что ль. Давненько не было.
   -Да брось. Тяжело ж конину-то переваривать, лучше барашка молоденького с сосисками и помидорами. В сырном соусе. С молоденьким лучком, - Бенни мечтательно завела глаза, светя желтыми белками.
   -Ох, все тебя на причудливое тянет. Проще жить надо.
   -Нажилась уже, хочу праздника.
   -Праздник каждый день - не праздник, правда, высокий? - Ретти опять оборвала их. Я все еще вздрагивал внутри от ее командного баса. Но она не стала дожидаться моего ответа. - Вот, оборвали меня и заставили ждать молодого господина. Я буду дальше рассказывать? - я должен был кивнуть. - Кладете птичку в воду и ставите на огонь, потом берете ряску, пару горстей на одну тушку, промываете ее хорошо, чтобы тины не осталось. Тина в супе - это гадость большая.
   -Много ты понимаешь, - фыркнула Ленни.
   -А ты вообще ничего не понимаешь. Я рассказываю! - Ретти умудрилась гаркнуть так, что распахнулось окно. Если бы я не прижал карты к столу, половины колоды эти милые старушки недосчитались бы. - Простите, высокий, но иногда они только невыносимы. Я продолжаю. Берете еще стебли рогоза. Выбирайте что помоложе. Очистите их от листьев, и внутри там такая белая палка. Выбрасываете все слишком твердое и волосистое. Остальное порежьте на кусочки, как средняя косточка среднего пальца. Потыкайте птичку чем-нибудь острым, если мясо протыкается, то кладите туда всю эту траву. И варите, пока не сварится. Вот и все.
   -Благодарю за науку, - я надеялся, что улыбка у меня все же получилась благодарной. - Только вы упустили, видимо, один важный для меня вопрос. Когда солить этот суп?
   -О, высокий, простите меня, - Ретти прижала маленький кулачок к груди и чуть не съехала с подушек под стол. - Но я никогда суп не солила. Знаете ли, соль достать было трудно в старые времена, да еще и не в городе. Правда, я никогда и не увлекалась такими излишествами. Кружки свежей крови вполне достаточно к любому блюду.
   Думаю, мой брат поддержит эту прибавку к еде, но без соли он не будет есть. Даже с ряской.
   -Спасибо, леди, что уделили мне внимание. Не буду дольше отрывать вас от дел.
   Я раскланялся и, несмотря на увещевания старушек, ушел.
   Рецепт Ретти был интересен сам по себе, но абсолютно не подходил мне в той ситуации. Во-первых, это был не бульон. Во-вторых, без соли. В-третьих, в апреле достать рогоз и ряску довольно проблематично.
   Меня ждала библиотека.
   И кот, важно сидевший на пороге. От него несло черным перцем, и я чуть не расчихался, но к счастью мой нюх все-таки не самый сильный в мире. Я спрыгнул вниз, и кошачьи когти оставили на мне серьезные отметины, был бы брат рядом, животине бы не поздоровилось.
   Свет зажегся не сразу, а начиная с потолка и вниз - минуты полторы ожидания. Я вновь подивился огромности этого книгохранилища. Построить такой зал под городом стоило, наверное, титанических усилий. Продумать вентиляцию, водоотвод, освещение, поддержание постоянной температуры и влажности - книги тоже выставляют свои условия. И сделать это все с таким изяществом.
   Зал не имел ничего общего с современными библиотеками. Никаких вентиляционных труб, обогревателей и противопожарной сигнализации. Он больше походил на колодец жертвенного храма. Хотя на храм походят все сооружения вершины рассвета старших Ши, даже сортиры.
   Кот уже давно исчез в книгах, и теперь по залу носилось его довольное сопение. Я отошел от лестницы, чтобы получше рассмотреть потолок. Он был необычно простым для такого зала, но с другой стороны подземной библиотеке большего и не требовалось. Солнечный свет здесь все равно играть не будет в стрелах и каскадах. Купол, на который сходились все тридцать стен, из-за отсутствия обычных переплетений и нахлестов выглядел завявшей ромашкой, хотя это давало забавный эффект перспективы, и зал казался уходящим в бесконечность.
   Пол был каменным, очень неровным, но не холодным. По крайней мере, не настолько холодным, как можно было ожидать. Перед каждой парой стен из него вырастали тонкие, высокие столбы. Примерно треть высоты стен, но я смог не напрягаясь обхватить столб двумя ладонями. Правда, зачем их поставили, непонятно.
   Я потратил пол часа, чтобы найти книги по кулинарии. Попутно я узнал много ненужного, но интересного на других полках. Стеллажи о еде поднимались узкой полосой до середины стены. Слишком много даже для того, чтобы просмотреть хотя бы оглавления, каковых у многих книг просто не было. Оценив лежащий передо мной труд, я решил, что унывать не стоит, возможно, нужная мне книга все же не лежит на самой последней полке.
   В это время кот как-то подозрительно хрюкнул на противоположной стороне зала. Сколько же там альбомов с голыми гоблинами, что он до сих пор их все не просмотрел.
   Тянуть время было ни к чему, и я взял первую книгу с нижней полки. Мне повезло. Книга называлась "Яды и отравы на всякий случай". Судя по задрипанности и отвратительному запаху, она пользовалась большим спросом.
   Следующая книга была "Национальная кухня сирен". Затем - "1247 способов приготовить морского змея", "Тролль за и на вашем столе", "Если вы ждете гостей из подземного мира" и так далее. Курицей ни от одной из них не пахло.
   Я пропустил десяток полок. Тоненькая книжонка "Чем накормить домового" с пятью рецептами меня остановила, но в ней, к сожалению, не оказалось куриного бульона. Наверное, домовые его не едят. Следом на пяти полках стояли двадцать семь толстенных томов "Лучшие рецепты самой превосходной кухни островов при благом и всесветлом дворе его пресвятого величества короля Артура из Камелота, составлены и оформлены храбрым рыцарем Ланцелотом в дни его скитаний в поисках святой Чаши Господней. Включает рецепт яблочного джема. Перевод". В седьмом томе этого сочинения, означенном как "Жидкие мясные блюда", я нашел пять рецептов куриного бульона. И единственный рецепт, в котором не надо было класть специи горстями, практически дословно повторял рецепт Ретти, заменив разве что рогоз на молодой бамбук. Где при дворе Артура доставали молодой бамбук?
   Просмотрев еще с три десятка разных "национальных кухонь": вампиров, фуа, тансу, сильвов, сикатов, морян, зеленушек и так далее, я наткнулся на книгу в деревянной обложке, написанную рунами. Со страшными ошибками и перепутанными буквами, заляпанную медом и уксусом (судя по запаху), без названия, но зато со вступительной статьей на пол тома, с рецептами, поражавшими своей дикостью и нелепостью. В этом поварском кошмарчике я нашел рецепт куриного бульона, для которого требовалась курица, вода и соль. Такая простота меня порадовала и насторожила. Рецепт занимал три страницы. Не вдаваясь в подробности, он заключался в том, чтобы на три недели куриные куски засыпать солью толстым слоем, а затем сварить. Попутно давалось несколько советов вроде: "Перья с птицы желательно убрать", "Не забудьте отмыть котел от предыдущей еды", "Курица не должна пахнуть тухлым". После этого я стал относиться к пряностям с гораздо большей симпатией.
   Пропустив книги на древнеяпонском и древнеегипетском - они куриных бульонов точно не варили - я добрался до древнеримской полки, а кот выбрался из своих альбомов и стал довольно непрозрачно намекать, что пора бы ужинать. Времени, действительно, было уже много.
   Ужин, как и ожидалось, был превосходным - мне довелось отведать и птичьих печеночек, и конины, и барашка с сосисками, все это в компании милых старушек и нашего хозяина.
   Я засиделся с ними далеко заполночь и на следующий день опоздал в больницу на полтора часа. Хотя, конечно, меня пустили: личное обаяние и несколько вовремя сказанных комплиментов обычно располагают ко мне людей и подвигают их на нарушение правил.
   Брат ничего не сказал по поводу моего опоздания, он мрачно жевал огурец с петрушкой и молчал. Я рассказывал ему о библиотеке и старушках-шулерах. Мне казалось, он не слушал, а был где-то еще или вообще нигде. Надо сказать, это пустое выражение на его лице меня очень раздражает и выводит из себя. Но срываться на нем сейчас - дело глупое и недостойное. К тому же ему приходится жить без мяса. Для моего брата это тяжелое испытание.
   Я пообещал, что скоро сварю ему бульончик, и даже, может быть, с кусочком курочки, если он будет хорошо себя вести и выздоравливать. Брат угукнул в ответ и отвернулся к окну, закутавшись в одеяло. Скоро он спал, а я мчался опять в библиотеку.
   В тот день мне удалось проштудировать еще полок пятьдесят, но и они не принесли особенно много пользы. Я узнал, как готовить драконьи яйца, что саламандры с солью - это испорченный продукт, чем накормить лешего, и за какую лапу дергать китайского феникса, чтобы он упал в обморок, и его можно было приготовить. Были, конечно, и более повседневные рецепты с медузами, дубовой корой и прочими дарами живой и неживой природы. Я основательно вымотался, и когда кот сообщил, что он готов отужинать, я был доволен покинуть это книгохранилище, начинающее действовать мне на нервы. Но для очистки совести я просмотрел еще три книги. Последняя сделала мой день не настолько бесполезным, как я думал, он был. Она называлась "Как приготовить человека". Я взял эту книгу с собой.
   Не помню, что было на ужин. Помню, что он был очень плотным, и я чувствовал себя препротивно, зная, что мой брат мучается на одних овощах. Я выпросил у хозяина книгу с рецептами человечинки, чтобы повеселить его в больнице. Старый библиотекарь радушно разрешил, расплывшись в улыбке и восхищении, хотя и немного побледнел, когда увидел название.
   На следующий день я пришел в больницу вовремя, минута в минуту, но это не особенно развеселило брата. Он съел при мне одно яблоко, и я не уверен, что, когда ушел, он не выложил его в туалете. Я не садист, но, если бы не печальные последствия, было бы интересно узнать, начнет он клянчить мясо, как наркоман дозу, или умрет с голодухи. Видя, каким взглядом он провожает ляжки "случайно" зашедшей медсестры, я решил не давать ему пока книгу. Мало ли что.
   Мне понадобилось еще три дня, чтобы пройти кулинарный раздел до конца. Я не нашел ничего. Все птичьи бульоны, которые мне попадались, назвать обыкновенными язык не поворачивался. В некоторых количество специй вообще превышало все разумные и неразумные пределы. Большая половина рецептов не знала, что такое соль. Самые простые рецепты были просты настолько, что забывали ощипать и выпотрошить птицу перед приготовлением. А один очень весомый труд, с которым я едва не грохнулся вниз с высоты восьми моих ростов, под названием "О вреде вашего погреба", вообще сообщал, что блюда из мяса - это быстрая пробежка к инвалидному креслу. Как, впрочем, и вся остальная еда, включая родниковую воду и прошлогодний сухарь.
   Кот за эти дни, видимо, насмотрелся на голых гоблинов настолько, что после двух часов скучающих вздохов и храпов, он вылез из книг и (за полтора часа до ужина!) решил подняться наверх. Что он и делал все полтора часа. С визгами, воплями и нецензурной бранью. Я полностью поддерживал его настроение.
   Я лег спать голодным. Даже от мысли о еде тошнило, а показаться неучтивым перед таким гостеприимным хозяином, вылетая из-за стола в туалет, не хотелось. К тому же я был в бешеном настроении и готов к разрушениям.
   На утро я тоже не стал завтракать и старательно избегал все кафе и закусочные, а их, как на зло, повылезало за эту ночь неимоверно много. Есть действительно не хотелось, запах поваренных книг никак не желал выветриваться из головы, и поэтому меня немного мутило, хотя живот был не согласен с этим воздержанием.
   Брат выглядел истощенным и потерял ко мне интерес, как только увидел вместо мяса два апельсина. Если б мне от этого полегчало, я бы разревелся.
   Мы сидели молча, мрачно дуясь на весь мир. Я чистил апельсин. От цитрусового запаха прошла тошнота, но радости и веселья не прибавилось. Брат смотрел сквозь меня и выглядел еще хуже, чем в первые дни здесь. Медсестры к моему удивлению и облегчению в тот день не беспокоили нас своим навязчивым вниманием. К тому же в коридоре кто-то носился туда-сюда в подкованных ботинках, и, судя по обеспокоенным голосам, это занимало всех куда больше. Окно было распахнуто в надежде на свежий апрельский воздух, это действительно помогло избавиться от запаха бинтов и капельниц, заменив его гарью, выхлопными газами и пылью. На улице все жило своей жизнью, ревели машины и пели птицы. Мой живот решил к ним присоединиться. Я сам порой удивляюсь, на какие рулады он способен.
   Глаза брата сфокусировались на пряжке моего ремня, затем удивленный взгляд поднялся к лицу.
   -Этот библиотекарь накормил тебя чем-то не самым съедобным, или ты просто голодный? - иногда он все-таки бывает заботливым, не часто, и не самым ласковым способом.
   -Живот думает, что голодный, голова считает, что сыта по горло.
   -Сверху или снизу? - брат улыбнулся, и мне похорошело.
   -Сверху уж точно, а снизу - она не уверена.
   Мимо окна пролетел воробей, визжа что есть мочи. Мы оба оглянулись. Солнце не по-английски жгло небо, деревья уже начинали набираться пыли, время подходило к дневной лени, мухам и раскаленному асфальту.
   -Забери меня отсюда, - сказал брат, не глядя на меня.
   Я кивнул. В больнице, действительно, лучше ему не становилось.
   -И принеси чего-нибудь съедобного. Если ты еще раз расскажешь о бараньих ножках и курином паштете, я думаю, доктор Лектор мне позавидует. Медсестры здесь аппетитные.
   -Я хотел сварить тебе бульон, как твой врач сказал. Самый простой. Но не знаю, что нужно делать. Все рецепты в библиотеке - ерунда какая-то, - я ненавижу оправдываться и почему-то делаю это постоянно. - Есть вроде бы приличные - не очень вывернутые, но не к этому случаю. Старый библиотекарь, похоже, тоже не умеет просто готовить, все блюда как на царский стол…
   -Позвони маме, - пробормотал брат, зевая. Усталость начала забирать его обратно в сон.
   Я поперхнулся словами. Похоже, глупость - моя вторая болезнь после любопытства. Мне даже в голову не пришло…
   Я накрыл моего соню одеялом, чмокнул его в лоб, оставил книгу о вкусном и здоровом человеке у его кровати и выскочил из больницы, чуть не сбив в коридоре тележку с покойником. Из машины позвонил маме, выбрал под ее руководством курицу (предыдущую я отдал хозяину прошлым вечером), выгнал из кухни кота и старика, сварил бульон и едва дождался следующего дня, чтобы отнести его брату.
   Я смотрел, как брат ел мое варево, и ублажал свой желудок пирожными из соседнего кафе. В тот день я принес коту три фунта куриных печенок, а вечером выпил бутылку "Воды Тауи" - потрясающего вина из цветов бузины, и проиграл старушкам два старых пенни.
   Три дня спустя я забрал брата из больницы, предварительно распрощавшись с библиотекарем и его постоялицами, и мы уехали домой, где чистый воздух и начавшиеся дожди помогли нам выспаться и отдышаться от города.
   Через две недели нам пришла посылка с приглашением на июньский медовый праздник и двумя книгами в подарок "дабы выразить долженствующее почтение, уважение и расположение": одна была "Как приготовить человека", та самая, которую я вернул в библиотеку перед отъездом, а вторая - альбом с голыми гоблинами. Камасутра бы обзавидовалась таким позам.
   

рассказы

Hosted by uCoz