рассказы

О том, как натурально рогатый сделал виртуально рогатого,
и как нам всем в результате досталось.

Название предложено Мороком,
участником описываемых событий

   Брат занимался компьютерами, Морок смотрел шестой фильм из своего деньрожденческого подарка, а я экспериментировал на кухне с яблоками. Мне немного надоело печь обычный яблочный пирог четвертый день подряд, хотя предыдущие три больше часа не проживали. Я был уже близок к завершению тестоначиночного этапа, когда у ворот негодующе завопила Марфуша, кто-то выругался, и по размытой дорожке зачавкали резиновые сапоги. Раздавшийся затем стук в дверь вежливым назвать никак не получится.
   Эл вышел на лестницу и молча хмурился, пока я открывал незваным гостям. Морок вообще никак не среагировал, и я сомневаюсь, что он хоть что-то слышал.
   Было уже часов одиннадцать, стемнело, да к тому же шел дождь и дул сильный ветер - обычная погода для нашей местности, но, конечно, не располагающая к прогулкам и дружеским визитам. Все трассы проходят далеко, поэтому и случайных проезжих быть не должно. Это простейшие выкладки, на сложные времени не было, так как долбежка в дверь не останавливалась, словно неизвестные гости хотели вломиться к нам несмотря ни на что.
   Пренебрегая правилами личной безопасности (в конце концов, за мной стоял мой брат), я открыл дверь. Свет из холла вычертил на крыльце огромную грузную фигуру в плаще и широкополой шляпе. В первый момент я принял его за тролля, но потом сообразил, что такая шляпа на троллиную башку не влезет. Незнакомец протиснулся между мной и дверью и по-хозяйски принялся стряхивать капли дождя с плаща на коврик.
   Я хотел закрыть дверь, чтобы влажный, холодный воздух не лез в дом, но этот человек (определенно человек, ни один тролль не будет так вонять дешевыми сигарами) остановил меня.
   -Там моя жена у ворот, у нее схватки, - он выжидательно посмотрел на меня, надеясь, что я тут же понесусь к ней принимать роды. Я честно не знал, как ответить на эту самоуверенную наглость.
   -Ну и какого черта ты здесь, а она там? - брат сошел с лестницы и встал перед незваным гостем. - Беги за ней и веди в дом.
   -Я хотел бы поставить машину во двор. Откройте ворота, - если бы не рожающая женщина, которую сейчас усиленно подбадривала Марфуша, лететь этому господину отсюда до самого континента.
   Брат сдержался и только презрительно усмехнулся:
   -Перебьешься. В этой глуши с ней ничего не случиться и за воротами. Добредете сюда ножками, рожающим ходить полезно.
   Мужчина возмущенно фыркнул:
   -Если с моей машиной что-нибудь случиться…
   -То ты сам будешь виноват. Не нравится, так мы вас не приглашали.
   Незнакомец еще помялся, желая сказать грубость, но опасаясь быть выкинутым на улицу.
   -Пока вы тут будете препираться, ребенок в школу пойдет, - заметил я, уже начиная чувствовать уличное ненастье под майкой.
   Мужчина, наконец, решился и, придерживая шляпу, выскочил за дверь. Довольно быстро для его веса.
   -Ненавижу беременных, - пробормотал Эл, поднимаясь по лестнице.
   Я разложил кушетку и достал из шкафа чистые полотенца, возраст которых не позволял пользоваться ими больше одного раза.
   Я слышал, как брат открыл дверь к Мороку и сказал по-русски, перекрывая грохот киношной битвы:
   -Тут баба рожает, поди, подсоби, - не дожидаясь ответа, он заперся в своем кабинете.
   Эл действительно ненавидит беременных, утверждает, что при одном взгляде на вздутое пузо у него начинается токсикоз. Я не возражаю: когда-то одна барышня пыталась женить его на себе, залетев неизвестно от кого. Нервы тогда она попортила многим. Сложно контролировать свои эмоции после такого случая. Хотя, может быть, причина его отвращения к будущим мамашам чисто физическая - какой-нибудь запах, который присущ только беременным, крайне неприятен для его чуткого носа. Как запах свежевыпитой в малых количествах водки.
   Морока дважды звать не пришлось. Он влетел в холл, бормоча под нос:
   -Голубой халат. Где я возьму голубой халат?
   Я успокоил его по поводу халата и отправил греть воду. Водонагреватель у нас старый - день работает, два отдыхает, поэтому воду мы греем на плите, летом моемся в нашем пруду-бассейне, а зимой подключаем электрокотел к душу. Однако каким бы медленным ни был процесс добывания горячей воды, роженица с мужем приковыляла много позже, и мы уже опасались, что придется перевязывать пуповину прямо на пороге.
   Женщина споткнулась в дверях, и могу поклясться, ее втолкнули. Она дрожала, держалась за волнующееся пузо, и вода текла с нее как из выжатой мочалки. В общем, она промокла до костей своего младенца, а ее троллеподобный муженек все это время давал ей какие-то инструкции, и я сомневаюсь, что они были о том, как правильно дышать и двигаться. Он продол бурчать, даже когда мы с Мороком взялись раздевать его жену.
   Марфуша за порогом не унималась, и мне пришлось занести ее в дом, самой ей забираться по ступенькам было запрещено - ни одни доски не выдерживали три фунта плюхающегося со всей дури жабьего веса. Мужчина взглянул на нее брезгливо и хотел что-то сказать, но заткнулся, когда дорогу ему преградил один из черных волков Эла. В наш дом никому не позволяется вносить грязь дальше придверного коврика, и уж тем более этому хмырю. Я взял тарелку на кухне, посадил в нее Марфушу и поставил на столик у кушетки. К тому времени Морок закончил снятие с рожающей верхней одежды и теперь пытался убедить ее снять нижнюю.
   -Здесь что, и женщины нет? - кто-то явно пошутил, порекомендовав этой парочке наш дом как лучший родильный санаторий в округе.
   -Нет, - отрезал Морок. - И если вы не разденетесь, то родите прямо в трусы. Можете ничего не стесняться, я много раз принимал роды, и ничего нового вы мне не покажите.
   Мужчина хмыкнул, но возражать не стал, других вариантов все равно не было.
   Не знаю, чего Морок насмотрелся, но вел он себя очень уверенно и профессионально. После он рассказывал несколько случаев из своей повивальной практики, хотя я до сих пор сомневаюсь в их правдивости, уж чересчур сильно эти случаи напоминают эпизоды из фильмов.
   Правда, в тот момент меня это не интересовало, главное, что женщина поверила, успокоилась и позволила раздеть себя полностью.
   Морок уложил ее на кушетку и с деловым видом принялся ощупывать живот.
   -Воды уже отошли, - сообщил он мне немного погодя.
   Я, в общем, видел это и сам: пузо у роженицы обвисло, ребенок притих, только изредка толкал ручкой или ножкой, и данная конечность рельефом выступала на животе. Забавный вид. К тому же схватки шли одна за другой, и иногда казалось, что женщину вывернет наружу или всосет вовнутрь.
   -Тебя как звать? - спросил Морок, заботливо раздвигая ей ноги и подкладывая под бедра полотенца.
   -Элизабет, - простонала она, вертя головой из стороны в сторону в не самой убедительной попытке произвести впечатление страдающей.
   -Миссис Ричардсон, - поправил ее муж. Я думал, он сейчас лопнет от гордости, хотя мгновение назад казалось - скукожится от брезгливости. Он стоял в полушаге от кушетки, мешая ходить мне и не стремясь чем-нибудь помочь.
   -Прекрасно, мистер Ричардсон, - вежливо-насмешливо сказал Морок. - Присядьте вон на тот стульчик и не мешайте моему ассистенту.
   На "ассистента" я не обиделся, меньше ответственности - лучше для меня.
   Он указал на табуретку в дальнем углу, где обычно влачила дни свои кадка с фикусом, но фикус был на противоклещевой профилактике в сарае, поэтому угол временно украшала старая, изъеденная и занозчивая табуретка. Мистер Ричардсон снова хмыкнул, набычился, и пришлось использовать волков Эла, чтобы сопроводить, а вернее - спровадить, его в угол.
   Я помог роженице напиться, пришлось подмешать в воду мед - она и без этих приключений здоровой не выглядела и сил для родов, видимо, не накапливала.
   -Ну, Лиза, теперь головой не мотай - закружится. Ко всему еще и тошнить будет. Давай-ка попробуем сдвинуть весь наш процесс с мертвой точки. Тужься на мой счет.
   И Морок принялся считать. И, конечно, в счет она не попадала, и дышать правильно не умела, и ей было то больно, то неудобно, то хотелось пить, то писать. А ребенок упирался всеми конечностями и вылезать не спешил.
   Без подробностей: через три часа мы были все там же, только миссис Ричардсон стонала уже вполне натурально, и это не радовало. Ее муж читал в углу молитвы, через слово целовал крест и старался не смотреть в нашу сторону. Спесь мы с него сбили часа полтора назад, заставив силой и насмешками принять участие в родах. Сначала он брезгливо заглядывал жене между ног, словно видел ее впервые в таком ракурсе, потом растерянно смотрел на колыхающееся пузо, когда ребенку надоело смирно сносить все родовые издевательства организма матери, а потом нам с Мороком пришлось оторваться от пациентки, чтобы успокоить истеричного мистера Ричардсона, чуть было не умотавшего из нашего дома, позабыв и жену, и машину. Конечно, тут не обошлось без Эла. Я почувствовал, когда он коснулся сознания этого недотроллившегося господина и сделал его слегка более восприимчивым к переживаниям жены. В том числе и физическим.
   В общем, прошло три часа наших мучений, результата не было никакого, кроме усталости. Я сидел у кушетки на полу, пытаясь что-нибудь придумать, Элизабет тихо стонала, на большее у нее просто не было сил, мистер Ричардсон невнятно молился в углу, Морок шумно хлебал воду на кухне, наверху Эл дремал на клавиатуре.
   Морок принес мокрое полотенце и протер Элизабет лицо.
   -Ррурр? - удивленно спросила Марфуша из тарелки. Муза моя.
   Я встал, кивнул Мороку, чтоб заслонил от ненужных взглядов, и запустил руку в пузо роженицы. Ей самой было уже все равно.
   Никакой стерильности, но надеюсь, ребенок на меня не обидится.
   Внутри было скользко, мягко, противно и очень жарко, как ребенок не сварился в такой температуре. Однако он не сварился, а извернулся и укусил меня за палец. Чересчур острыми для человека зубами, не говоря уж о младенце.
   Если бы я орал вслух, то меня бы услышали в Лондоне. К счастью, на меня настроен только брат. Эл не стал пользоваться лестницами, а просто встал рядом со мной.
   -В чем дело? - на его лице еще виднелись отпечатки клавиш.
   -Это не его ребенок, - я ткнул пальцем в Ричардсона, забывшего с испуга слова очередной молитвы.
   Эл особо церемониться не стал. Вникнув в ситуацию своими методами (ох, не любит он пользоваться этими самыми методами), брат схватил Элизабет за плечи, поднял высоко над полом и, хорошенько встряхнув, гаркнул ей в лицо:
   -Признавайся, дура, с кем трахалась?
   Если бы у меня реакция была чуть похуже, ребенок влетел бы головой в пол. Мальчик - очень заметный мальчик - живенький, покрытый от макушки до розовых пяток черной короткой шерсткой, с тонкими синеватыми коготками и темно-карими глазками. И с мелкими треугольными зубками.
   Тонкий хвост с кисточкой на конце обвил мое запястье, ребенок вывернулся, и зубы клацнули рядом с моими пальцами. Рука Эла распутала хвост и вздернула мальчишку на высоту глаз брата.
   -Н-да, вопросов больше нет, - сказал Эл, разглядывая новорожденного, - кроме одного: что с ним теперь делать?
   -Перевязать пуповину? - предложил Морок, протягивая шелковую нитку.
   -У чертей пуповину не перевязывают, сама отваливается, - Эл крутанул новорожденного и продемонстрировал болтающийся с голенького животика родильный жгутик дюйма в три длинной. Ребенка он по-прежнему держал за хвост, и малыш начинал уже тихонько скулить. Эл развернул его к себе задницей и несильно шлепнул. Мальчишка заорал, и я едва успел захлопнуть кухонную дверь, иначе мы остались бы без посуды. Когда ветер стих, Морок поставил тарелку с ругающейся Марфушей обратно на столик и хихикнул:
   -Что ж будет, когда он подрастет и начнет капризничать?
   -Не нам выяснять, - Эл передал ребенка мне и повернулся к его мамаше. - Что сидишь, идиотка, заражение крови зарабатываешь? Давай выкладывай, что в тебе еще осталось и мойся. Если есть желание, Морок тебя в душ проводит, но вода там холодная.
   Женщина словно не слышала его, сидела на кушетке в той же позе, как он ее бросил, и хлюпала носом.
   -Может, ты ее головой обо что-нибудь приложил? - я старался держать острозубую пасть подальше от себя, но детеныш, перестав орать, вошел в игривое настроение. Или просто проголодался. Эл взглянул на него сердито.
   -Принесу ему чего-нибудь поесть. И свяжусь с кем надо. Морок, займись бабой, у нее с мозгами не все ладно.
   -Всегда Мороку самая грязная работа достается, - рыжий ворча пододвинул к кушетке самый большой таз.
   -Помоги мне вымыть ребенка, и я помогу тебе с женщиной, - Морок с радостью принял мое предложение. Правда, после пары укусов радости у него поубавилось.
   Вымыв и туго спеленав малыша, мы уложили его в кресло, для подстраховки бросив на пол рядом подушку, и взялись за женщину. Я и не знал, что после родов остается еще столько лишнего. Мы ее вычистили, вымыли, (Морок довольно быстро остановил кровотечение, может, он и впрямь был когда-то повитухой), уложили в чистую постель, предварительно напоив мятным чаем, и она практически тут же уснула.
   Мы с Мороком занимались уборкой, когда ребенок завизжал, словно ему вспороли живот. Эл оказался рядом с креслом быстрее меня. На груди малыша лежал уже начинавший оплавляться медный крест, а забытый всеми мистер Ричардсон пятился и крестился. Эл схватил крест и сунул ему в руку, и солидный мистер Ричардсон завопил не хуже новорожденного.
   Когда все утихло и успокоилось: Марфуша замолчала, миссис Ричардсон снова уснула, мы с Мороком вздохнули после уборки, - Эл, прижимая к себе, обиженно сосущего кусок сырого мяса, чертенка, повернулся к мистеру Ричардсону и удивленно спросил:
   -Совсем спятил? Или решил, что это мутировавший гомо сапиенс? Каким местом надо думать, чтобы положить крест на черта?
   Иногда мой брат забывает о том, какие люди на самом деле, и это всегда заканчивается разочарованием.
   Мистер Ричардсон насупился и отодвинулся от него:
   -Лучше пусть умрет с Богом, чем будет жить без него.
   Ему повезло, что в дверь постучали.
   Фактически, стук был предупреждением, сестра редко ждет, чтобы ей открыли.
   -Что за погоду вы тут устроили? - спросила она, отряхиваясь. - Вырабатываете классический сплин?
   Вслед за ней вошел ее благоверный, который по своему обычаю прошествовал на кухню в поисках свежего молока, и кто-то еще в веселеньком темно-зеленом с алыми полосочками плаще. Этот "кто-то еще" помялся на придверном коврике, потом все же решил, что лишней вежливость не бывает, поклонился нам и снял капюшон. Морок фыркнул, прикрыв рот.
   -Бывают же копии.
   Действительно, вопрос "Кто отец ребенка?" исчез при одном взгляде на новоприбывшего. Ну, разве что ростом он был побольше, да хвастался маленькими, аккуратно заточенными рожками.
   -Изя, будь добр, взгляни на это чудо и постарайся объяснить, как такое произошло, - Елена кивнула на ребенка в руках Эла.
   Изя собрался шагнуть с коврика, но был остановлен все теми же блюстителями чистоты и порядка.
   -Сапоги и плащ, - сказал я на его растерянный взгляд. - Что за имя такое?
   -Изяслав, - Елена взобралась на столик, прилаживая Марфушу на коленях. - Отец у него обитался при поляках, а потом в Иудею перебрался. Там и сотворил.
   -Был отец, стал дед, - задумчиво проговорил Морок, рассматривая покусанную руку.
   Изяслав разделся и, сверкая лилово-неоновыми носками, подошел к Элу. Брат сунул ему новорожденного и свободно вздохнул.
   -Приятно иметь ребенка, - он похлопал Изяслава по плечу. - Первые пятнадцать минут.
   Малыш, почувствовав родное тепло, выплюнул мясо и принялся радостно пускать пузыри. Новоявленный папаша стоял растерянный, но недовольным не выглядел.
   -Дьявольское отродье, - прошипел по-английски мистер Ричардсон, отходя за кресло. - Как посмел ты к моей жене … с моей женой … - не найдя слов, он негодующе указал на спящую пальцем, но тут же сообразил, что выставил врагу незащищенную часть своего драгоценного тела, и спрятал руку за спину.
   -Да я не думал, что так получится, - Изя перехватил малыша поудобнее и принялся его баюкать. - Мне всегда говорили, что можно с людьми. И дети от этого не рождаются.
   С кухни раздался басовитый смешок, и Елена покачала головой.
   -Был бы ты чистокровный, это бы сработало. А ты демон наполовину, дурья твоя башка, - сестра слезла со стола и отправилась на кухню вместе с Марфушей. - Попробуй теперь объяснить этому господину, почему ты с его женой спал. И как тебе это непротивно было.
   -Что уж тут объяснять, - Изя пожал плечами.
   -По-английски, Изяслав, - поправил его Эл. - Он других языков не знает.
   -Ты уверен? - опасливо спросил Морок, косясь на мистера Ричардсона. - А вдруг знает.
   Эл усмехнулся.
   -Да ты посмотри на него. В эту голову и родной язык влез только потому, что он каждый день его слышит.
   Это другая крайность моего брата: иногда он забывает, что люди разумны. Правда, последнее время я тоже все чаще начинаю в этом сомневаться.
   -Ладно. По-английски, так по-английски, - Изяслав вдохнул, зажмурился и скороговоркой, словно в школе на уроке, выговорил. - С твоею женою меня связала романтическая страсть, когда она посещала папский город Рим, а я был там … по делу, - закончил он, слегка запнувшись. Его речь была старовата по произношению и построению фразы, к тому же здорово приправлена акцентом. - К зачатию это привести не должно было. И кто я, она не знает. Так что жена твоя не виновата ни в чем.
   -Что она не знает?! - взвизгнул мистер Ричардсон. - Что спала с тобой?!
   -Она не знает, кто я, - поправился Изяслав. - Не знает, что я не человек.
   -А что спала с тобой, знает? - допытывался обманутый муж, исходя слюной. - Что спала?
   -Знает, конечно. Я ее не насиловал.
   Все, что сказал дальше мистер Ричардсон, весьма нецензурно, длинно, и может быть сведено к простому предложению: Элизабет - шлюха.
   Изяслав выслушал всю гневную речь до конца, но был очень удивлен, что это сообщают ему, и вины своей ни в чем не чувствовал. Малыш у него на руках заснул, булькая во сне, и папаша рассматривал его, слегка улыбаясь.
   -Красивый у меня сын, правда? - спросил он нас, когда разгневанный муж замолчал. - Отец рад будет, он детей любит, а тут целый внук.
   -Да, была бы половина, думаю, он бы не обрадовался, - Эл заступил дорогу мистеру Ричардсону, в очередной раз за ночь рванувшемуся к двери. - А ты, амеба гуманоидная, забирай свою жену и проваливай. О ребенке не думай, у него есть и нормальные родственники.
   -На что мне эта шлюха?! - мистер Ричардсон попытался обойти моего брата, но сделать это совсем не просто, если вообще возможно.
   -Не знаю, на что она тебе. Нам она тоже не нужна. Ты ее сюда приволок, теперь избавь нас от нее.
   -А ребенок? Что я ей скажу? А врачам? Она ведь на учете стоит.
   -Не неси чушь, - брат скривился, словно муху проглотил. - Ты ее сюда не просто так завез. Не мимо ехали, дорог здесь таких нет. Хотел от ребенка избавиться, а-то и от жены тоже. Наверняка и врачи уже есть необходимые, которые все справочки подпишут. От ребенка мы тебя избавили. Супругу свою куда хочешь, туда и девай. С таким здоровьем да твоей заботой она в любом случае долго не протянет.
   Мистер Ричардсон побелел, покраснел, надулся:
   -Да я на вас полицию нашлю!
   Морок, до того еле сдерживающийся, расхохотался и убежал на кухню.
   -И что ты им скажешь? - я тоже был близок к неконтролируемому смеху. - Что твоя жена изменила тебе с дьяволом-полукровкой, у нее родился черт, и мы его украли?
   -Ты - человек. Приперся сюда как важный господин, решил, что все будут тебе прислуживать, а теперь вдруг недоволен, когда тебя ткнули носом в твою же навозную кучу, - Эл толкнул мистера Ричардсона к кушетке. - Забирай свою жену, ухаживай за ней как следует, молись своему Богу, может, он и услышит.
   -А я прослежу! - раздался с кухни голос Елены. - И не приведи господи, тебе чего-нибудь не так сделать!
   Марфушины раскаты поддержали ее угрозу и потонули в новом взрыве хохота Морока.
   Мы с Элом проследили, чтобы Элизабет в машине было тепло и уютно (она так и не проснулась), еще пару раз предупредили мистера Ричардсона о последствиях его неблаговидных дел и вернулись в дом, промокнув и продрогнув до костей. Дождь зарядил похоже не только на всю ночь, но и на весь приближающийся день.
   Я вспомнил о недоделанном пироге, только когда зашел на кухню. В общем, мое воспоминание - это единственное, что от него осталось.
   -Не боитесь расстройства желудка и заворота кишок? - спросил я, оглядывая довольные физиономии своих родственников и почти родственников. - Он все ж таки сырой был, да и простоял много больше, чем положено.
   -Вкусно. Разве это не главное в нашей жизни? - спросил зять, помогая Елене облизывать перепачканные в тесте пальцы.
   Я пожал плечами.
   -Никогда не задумывался, что в жизни главное.
   Эл обнял меня за плечи.
   -Вот видишь, хоть сегодня тебе не пришлось готовить пирог. Можно теперь отдохнуть. Скоро рассвет. Ты наверняка устал.
   -Я тоже, - заявил Морок, приватизировавший миску из-под теста.
   -Тогда отнеси Марфу под крыльцо, и спать.
   Эл вывел меня из кухни.
   -Почему ты со мной как с маленьким обращаешься? - это был обычный вопрос Морока, не отвечать на него стало традицией в нашем доме. Все равно бесполезно.
   Чмокающие и чавкающие звуки, которые неслись от Елены с мужем, могли принадлежать разным родам деятельности, и я не стал проверять, которому именно.
   Изяслав лежал на кушетке и умиленно разглядывал распеленутого сына. Мальчишка успел обмочить первые в своей жизни пеленки, и что в этом было настолько очаровательно, не понимал даже я.
   Эла передернуло от такого зрелища, и он поспешил удрать наверх, пробормотав что-то не очень лестное в адрес младенцев и их родителей.
   Я выдал Изяславу чистое постельное белье, тряпки, которые можно было использовать как подгузники, помог приодеть малыша. Морок, вернувшись с улицы, с любопытством наблюдал за нами.
   -Мне говорили, что у чертей переразвит родительский инстинкт, - наконец заявил он, - но я не думал, что настолько.
   Изяслав не обиделся.
   -Просто это мой ребенок.
   Морок кивнул и хихикнул.
   -Натурально рогатый сделал виртуально рогатого, - он опять засмеялся. - По полной!
   

рассказы