Даниэль и Грегор      28.03.2000      Часть IV

                                   Растворился в твоих глазах
                                   Белой тенью хмурого дня.
                                   Даже если уйду,
                                   Даже если умру,
                                   Не забудь вспоминать про меня.


       Я проснулся от теплоты. Утром тепло быть не может. Я открыл глаза и вперился в тонкую белую шею. Руки напряглись вокруг чужой талии, но я заставил их расслабиться.
       Зачем он пришел?
       Почему он спит здесь, сейчас?
       Зачем он перебивает все, что я накопил за жизнь?
       И почему я ..?

       Действительно, почему? У меня есть работа, и мне надо ею заняться. Я уже потерял день.
       Я отодвинулся от него. Маленькая золотоволосая мартышка. Ангел. Бог создал вас с крыльями, но ты потерял их, когда решил прийти сюда. Зачем ты пришел?
       Я сдвинул одеяло, чтобы открыть всю спину. Гладкий, красивый. Плечи немного сведены вперед, и я не мог видеть руки. Зато лопатки, резкими тенями, были прямо передо мной. И два позвонка немного выдавались под шеей. А может, он только спрятал крылья?
       Чего ожидать? Чего ожидать?

       Я слегка провел пальцами от плеча до одеяла. Мускул дрогнул, но он не проснулся.
       Что он делал, лежа спиной ко мне? На что надеялся?
       И кто его послал убить меня?

       Красивый убийца. Приятно, что не жалеют лучших.

       Я хотел разукрасить белую спину в кровавые полосы моими ногтями, но тогда бы он проснулся, а я снова вернулся в человеческий мир, в человеческое время. Сейчас все было хорошо и правильно.
       Я скинул одеяло с него. Недовольный вздох ответил на это. Вот еще. Утром тепло быть не может.
       Мягкое бедро лишь слегка приподнималось, переливаясь в ногу. Я погладил его ладонью, большим пальцем проходясь по щелке между младенческими ягодицами. Он немного напрягся, но даже дыхание не сбилось. Красивый ангел. Настоящий.
       Один из принцев-лебедей, ставший на краткий миг человеком. Я ведь могу этим воспользоваться.
       Я подполз к нему вплотную. Мои соски размалывались о его спину. Солнечные волосы, мягкие как пух, приятно пахли и щекотали лицо. Бархатная кожа лилась под пальцами. Я чуть-чуть согнул его ноги и развел ягодицы.
       Он чувствовался горячим и крепким. Хороший вход. Обеими руками я взял его за бедра и одел на себя. Очень трудно.

       Он застонал, просыпаясь, и тут же закричал и задергался, вырываясь. Его голос поднимался до невообразимых высот.
       Он пытался оттолкнуться от меня. Я схватил его запястье, ударил о спинку выше головы и прижал к постели так, что он уже не мог выбиться. Его вторая рука была зажата между ним и кроватью. Он скулил в подушку.

       Из-за сухого входа я чувствовал, что начал приклеиваться к нему. Но внутри было мягко, тепло и влажно. Этой влажности хватит, чтобы сделать дорогу легче. Я выдвинулся, слыша, как он скрипит зубами, и снова ткнулся в приятный узкий проход. Он сильно сжался, не пуская меня.
       Ты хочешь боли?
       Я шлепнул его свободной рукой, он вздрогнул, чуть расслабившись, и снова сжался. Но мне хватило этого мгновения, чтобы войти полностью.
       Удивительное чувство. Не часто приходится испытывать такое удовольствие. Он пытался вывернуться, это еще больше меня возбуждало. Я ждал до последнего, когда все ощущения стали болью, и только тогда начал двигаться.
       Было так приятно слышать ангельский стон. Он почти смог меня скинуть, но я сильно сжал запястье, и стон перешел в крик.
       Я качал сильно, стараясь достать как можно дальше.
       И я знал тогда, что такое свобода. Единственное чувство, которое я знал. Свет в глаза.

       Я вогнал глубоко. Так глубоко, как только мог. Я знал, что такое свобода. Хотя он оставлял кровь на мне.

       Я желал быть внутри него и обнимать весь мир. Волна, животное чувство, агония. Я убивал и буду убивать. Я вижу сквозь разбитые окровавленные стекла.

       Я чувствовал запах крови и слез. Я знал, чьи это слезы. Я знал те обжигающие глаза. Я всегда был с ними рядом. Глаза моего бога, моего сердца, моего ангела.
       Я дотянулся, поставил его на колени и взял правой рукой. Он должен был кончиться со мной вместе. Он должен был ...

       Я рядом с ним. Один на вершине горы. Один, как меч в камне. Один.
       Я захлебывался и умирал в волне, рвущейся из божественных глаз высоко надо мной. Я ненавижу эти глаза, вечно следящие за моей смертью и ненавидящие меня так же сильно. Я ненавижу этот мир, повернувшийся ко мне задом. Я леплю этот зад, вбиваю в него, чтобы уничтожить. Но я получаю только кровь, которая размазывается по моему телу, и ее запах потом так трудно смыть.

       Я ненавижу его!..


       Я взорвался палящей лавой в самой середине вселенной.


       И знание ушло...





       Я проснулся от боли. Она выхватила меня из сна и только потом сжала со всей силой. Я закричал еще до того, как полностью вернулся в сознание. Боль раздирала меня изнутри, разрывала надвое, застыв между ягодиц огромным столбом. Я отпихивал ее, пока распарывающая ночь не прокатилась с улицы до самых кончиков ушей. Я почувствовал, как зашевелились волосы на голове. Я закричал, завизжал. Я почти вывихнул челюсти. Я пытался избавиться от огненного монстра, вонзившегося в меня сзади. Но он схватил мою руку, и я подумал, что кости треснули.
       Он покинул меня, оставляя кровоточащую рану, горящую, как жерло вулкана.
       И тут же боль вернулась, накрыв парашютом страха и отчаяния. Не моих страха и отчаяния. И ликования высвобожденного зверя. Он тоже вернулся.
       Моя рука рассыпалась в пыль.


       Я был весь боль.


       Я чувствовал, как в меня молотили тысячи сапог. Я чувствовал их удары у самого сердца, сбивающегося с мирного ритма. И эти тысячи сапог оставляли во мне ошметки грязи из миллионов зловонных луж и миллиардов свалок.
       Меня пачкали, и от этого нельзя было отмыться.

       Долго. Долго.
       Я стал ничем. Тварь. Самая последняя и низкая тварь, грязная и недостойная даже умереть, чтобы избежать этой пытки.
       Но жар стал рождаться во мне. Я не хотел! Он поднимался к моим бедрам, и предательская рука, между постелью и мной, давила на него. Нет, я не хотел!

       Я уткнулся в подушку, рыдая. Все предало меня. Мое тело, мой мир, мои звезды. Я хотел только умереть и перестать чувствовать.

       Он поставил меня на колени. Как уличного мальчишку за одну медную монетку и две пуговицы. Я ненавижу себя и эту грязь.
       И его нежная рука жестко взяла меня, сжала. Безумие. Я не хотел принимать в этом участие, но мое тело не слушалось, и его ощущения забивали мозг, не давая пройти возражениям. Сопротивление утонуло в удовольствии, сосредотачиваясь на болезненном трении между ягодиц, где от перегрузки начиналось онемение, и на мощном насосе в пять турбин, под которым просыпалась запрещенная страсть.

       И я хотел вернуть боль, чтобы прекратить это. Оборвать себя.

       Я двинул назад. И сквозь туман, тяжелым камнем свалившийся мне на голову, я слышал ветер, метнувшийся к моей шее, и рука сжалась внизу, разбивая меня на части.
       Я ливанулся в нее, разлетаясь звездами.





       Он упал, капая кровью и семенем на постель. Последний мой импульс пришелся ему на спину. Я вернулся в сознание раньше, когда его теплое тело пропало от моих рук.

       Тишина разъедала барабанные перепонки.

       Такое белое тело, и такая алая кровь. Это выглядело правильно, но этого не должно было быть. И красиво. Утро становилось холодным, от бриллиантовой кожи уходило тепло. В комнату заполз туман, окутав принца-лебедя светлым облаком. Руки превращались в крылья, тело покрывалось перьями, сказка рождалась наяву. Сейчас он взлетит и покинет меня навсегда, а я не смогу сплести ни одной крапивной рубашки.

       Из этого состояния меня выдернул тихий-тихий всхлип, прорвавшийся сквозь глухую пустоту вокруг.
       Он лежал, уткнувшись лицом в подушку. Его плечи вздрагивали. Он плакал.
       Я поднял руку, чтобы успокоить его, но не смог прикоснуться к нежной коже.

       Это сделал я. Эти слезы и кровь, и ...

       Я изнасиловал его.





       Он изнасиловал меня.
       Зачем?
       Я не понимаю.

       Я не понимаю.
       Он ведь мог спросить. Что стоит одно слово? Больше, чем моя кровь? Эта боль дорого мне обошлась.
       Хотя ее нет, только тишина, и я слышу, как всхлипывают мои мысли.
       Тела нет. Я умер и застыл.

       Кровать чуть-чуть сдвинулась. Я заплакал. Осторожно. Теперь я боялся. Было обидно. До тучек в глазах. Я дрожал. От холода. От неприятной ряби на коже. От тупого нытья между ног. От сколотой боли в руке. Я чувствовал слезы, из головы льющиеся в желудок. И для меня еще была ночь в прижатой к лицу подушке.

       Обида. Обида. Обида. Глупо.
       Все было глупо. Несущественно.
       Я не мог жить. Я никогда не был достоин его. Я возомнил себя богом. Повержен. Я возомнил его богом. Такое оскорбление. Теперь я уничтожен. Размазан. Как таракан на стене. За что? Что я такого сделал?

       Что повернулось неправильно?

       Слезы жгли с обиженным стоном. Мне холодно.
       Так и надо.

       ...

       Тепло. Это его рука. Прикоснись ко мне.
       Она зависла совсем близко к спине, между лопатками.
       Пожалуйста, прикоснись. Докажи: я не грязь.

       Ушла. Снова холод. Кровать выпрямилась, и он исчез.
       Я один.





       Я видел яркий малиновый след на его запястье. Это сделал я.
       Это все сделал я! Профессиональный убийца. Зверь. Зачем?! Я что-то узнал, но оно ушло, как всегда. Его слезы пропали впустую.
       Я зверь. Это записано во мне. Надо было сразу отправить его отсюда подальше. Я мог бы предположить, что так и будет.
       Он бы не ушел. Он должен убить меня. И другие ждут. Те, кто его послал. Но он не сможет. Теперь он не сможет никогда. И тогда те, другие, убьют его. Ожиданию приходит конец...
       Нет! Невозможно!..
       Да, возможно. Ты знаешь, пока ты жив, он будет умирать.
       Выход один.

       И давно пора...


       Я никогда не думал, что так трудно оторваться от него. Я смотрел последний раз. Хотел запомнить, задержать перед глазами.

       Я не взял с собой нож. Ерунда. В этом доме их на каждом шагу...


       Ты поймешь меня, малыш...





       Я один. Сразу холод накинулся на меня со всех сторон. Но я боялся пошевелиться, чтобы не вспугнуть осевшую боль. И все же я должен. Нет сил лежать так дальше.
       Я перевернулся на бок, со скрипом и стоном, как разбитый старик. Губы сами улыбнулись этому. Значит, все прошло. Кроме ужасного чувства разорванности.
       День ударил в глаза.
       Он ушел. Мне не надо было смотреть, чтобы узнать это. Его не было в комнате.
       Но он еще оставался в доме, и что-то становилось неправильным. Такое маленькое, невидимое чувство, почти ощущение. Оно билось у левой щеки. А я боялся пошевелиться из-за бушующей боли. И упустил его.

       Но что-то было неправильным. Ужасно. Рушилась вся моя жизнь. Весь мой свет. Я должен был встать. Как трудно. Как трудно вспомнить, что было минуту назад. А ночь казалась недосмотренным сном.
       Я бы точно умер, если бы попытался сесть. Поэтому я просто сполз с кровати, с удивлением обнаруживая, как неустойчивы порой бывают две ноги. Наверное, со стороны это выглядело смешно. Но мне было не до смеха.





       Я не заметил, как дошел до ванной комнаты. Всего несколько шагов. Всего две двери. Такой тусклый свет, почти тень.
       Я легко дотянулся до тонкого ножа-бритвы. Сталь показалась теплой, но пол жег ноги адским холодом. Я прислонился спиной к стене. Волна дрожи, как дыхание ледяного дракона, пробежала от плеч к груди.
       Так всегда. Жизнь была либо огнем, либо холодом. Никогда не успокаивалась, никогда не грела. Каждый раз обжигала или морозила. Но я ею доволен. Хотя можно было и лучше.

       Я опустился по стене, слыша, как скрипит кожа о плитку. Все казалось нецветным, вокруг были тени. И я сам становился тенью.
       Я поднял руки к глазам. Серая кожа. Это настоящий цвет зверя. Каждый убитый мною забрал каплю крови, моей красной крови, с собой, оставив взамен свои слезы.
       Я осторожно провел ножом вдоль вены на запястье, прослеживая ее путь до полупредплечья, пока она не исчезла в расслабленных мышцах. Крови не было. Были темные мутные слезы. Вырвавшись на свободу, они резво бежали с руки, плакали на пол, привораживая томным блеском сотен спокойных глаз.
       Остывшими пальцами я взял нож в другую руку, приложил его к свободному запястью. Кожа рассеклась мгновенно, на аккуратность не хватало точности.
       Я был доволен. И холод утра не сможет зализать раны.

       Я слышал, как шепчется жизнь, текущая из меня ленивым ручьем.
       Я закрыл глаза. Мир вокруг умирал.





       Я долго боролся с неустойчивым полом. Почему он не может притягивать лучше, чтобы тело не носило из угла в угол? Колесо судьбы. Оно вертится, пока ты жив. Оно рушится, если ты умер. Я умудрился встать на самый край и от бешеной скорости едва держался на ногах.
       А рядом трескалось и разлеталось давно остановившееся колесо.

       Выпрямиться было больно. Казалось, что загнанный в меня кол прошел до самой головы и не дает внутренностям развернуться. К тому же ноги стояли в жуткую раскоряку.
       Два шага до стены - это был почти пролет. Тихонечко затрещав, стена выдержала мой натиск.
       Я прислушался к дому. Утро было такое, когда звенят колокольчики. Вполне мирно на крыше хлопал отрывающийся железный лист. Над окном что-то постукивало. Рядом шуршали невидимые крысы. Непрекращающийся шепот. Я слышал, как дом шептал, словно прощаясь с кем-то.

       Я хотел успеть добраться до черной дыры до того, как вселенная взорвется. И не успевал. Из-за пары глупых ног и белой молнии, раздирающей меня от затылка до пяток, будто кусок колючей проволоки.





       Я слышал шлепанье в комнате, удар в стену. Ангел пытался взлететь, но я сломал ему крылья. Пройдет время, если боги будут милостивы к нему, когда-нибудь это получится. Только ... что будет с ним среди людей, пока боль не пройдет.
       Он не сможет уже взлететь. Никогда.


       Я, наконец-то, увидел свою кровь. Она лениво выливалась из вен черным жирным монстром, чудовищем из детских мультиков. Они заливала мне глаза своей темнотой.
       Стало жарко. Я пытался проморгаться от лихорадки. Сквозь темные тучи пробивались режущие лучи яркого света. С мутным окошечком в ванной это было невозможно.
       Это все было невозможно.





       Я выбрался из комнаты. Шаг за шагом, нога за ногой. Но мне не казалось это медленным. Я все, что двигалось в моей голове, сосредотачивал на бедрах, чувствуя себя старым великаном, проморгавшим рассвет и теперь медленно превращавшимся в камень.
       Тошнотворные песни сирен носились по маленькому дому, уныло взвизгивая в уши, но меня они не могли заворожить. Кроме раздражения в них не было ничего.

       Я хватался за стены здоровой рукой, прижимая расколотое запястье к животу. Я не знал, кому молиться и просить, чтобы время подождало меня. Звезды мельтешили вокруг, спрессовывались в галактики и пылью разлетались в туманности. Рождалась или умирала чужая вселенная, мешала мне идти.

       Три двери вели в маленький закуток-коридор-переход, где я продирался через Большой Взрыв. Три двери - три входа - ни одного выхода. За каждой из дверей моя судьба, если я не решу умереть здесь. А было бы очень здорово сесть у стены, закрыть глаза и больше ни на что не обращать внимания, забыть обо всем. Меня удерживало от этого только то, что сесть я не мог.

       И еще одна маленькая зовущая мечта.





       Голова кружится. Старость - это не дряхлость, а чувство смерти, моей смерти, которая выплывала из меня кровавой мутью из глубин того, что всегда давало мне возможность убивать. Из того, что было мной. Я исчезал, таял, как призрак, попавший в солнечный луч. Истекал.

       И забывал. Все, кроме взволнованных солнечных глаз.





       Рука ухватилась за рассохшийся косяк, подтянула неповоротливое тело к себе. Не дай упасть и прочь слезы.
       Раз. Два. Три. Завернули за угол.

       Черт!





       Холодно.





       Я ... не знаю, что сказать. Нельзя, не нужно слов. Нет больше меня. Я не хочу быть, видеть.

       Почему он такой красивый?! Почему он такой нереальный?! Почему это все не сон?

       Как я хотел бы спать и просто проснуться. Пусть даже не в этой кровати. Пусть даже не этим утром. Пусть бы его никогда не было. Но я мог бы надеяться, мечтать и не видеть


       его кровь по всему полу,

       серую, стеклянную кожу,

       белые волосы призрака,

       мертвые ресницы ...


       Мертвые руки бессмертного бога. Мой зверь последней убил мою судьбу.

       Его кровь такая теплая.





       Нежный запах, щекочущий самое сердце, развеял темноту. Я не смог умереть. Но я улыбнулся этому.
       Запястья крепко сдавливала твердая ткань. Разорванная - ее махристые края щекотали кожу. Неяркий свет, красивый, утренний, прохладный. Был уже день, далеко от утра. Там, снаружи.

       Тишина. Тверже кирпичной стены. Пробиваемая лишь настороженным дыханием.
       Он сидел рядом, на корточках, как ребенок в песочнице, и в размытом взгляде светился теплым ласковым солнышком.





       Его запястья были хорошо перевязаны. Насколько я мог рассчитывать, работая онемевшими пальцами. От белого полотенца остались только несколько ниток и два хлюпающих кровью лоскутка.
       Я мог чувствовать под руками, как он согревается. Едва тлеющий, но все же живой огонек. Он был так близко ко мне, совсем рядом, почти внутри. Рядом с сердцем и в голове.
       Я боялся оторвать глаза от его лица. Я знал, верил, хотел, чтобы все было нормально. Больше бояться нечего. Но где-то под солнечным сплетением засел дьявол и дергал за нервные веревочки. Беспокойство, не страх.
       Мои ноги стояли в остывшей крови. Я ощущал ее сладковатый вкус на губах, во рту, глубоко в горле. Он был рядом и во мне.

       Тень прошла по его лицу, стирая мертвый след. Уголки губ чуть-чуть дрогнули и приподнялись. Я увидел улыбку с того света, возвращающую улыбку, и почувствовал себя усталым, разбитым, больным. Рука ныла, ноги дрожали, зад горел.
       Он посмотрел на меня.

       -Глупый.





       -Если не я, то ты.
       В его глазах мелькнул огонек страха.
       Я протянул руку к нему, с трудом удерживая ее на нужном пути. Он дрожал.
       -Они убьют тебя.
       Я подтолкнул его ближе. Он колебался, неуверенный во мне или в себе. Потом шмыгнул носом и перекатился на колени, сильно ударив в пол. Две нежные, белые и мягкие руки оплели мои плечи. Я не был в раю, на вершине счастья или еще где; я был в объятиях моего ангела.
       Ветерок дунул в мое ухо:

       -Ты защитишь меня.

       Ангел...


       Да. Я буду. Я буду рядом. Я буду хранить тебя, мой золотой дракон. Я...





       Он боялся за меня. Не за себя. Не за нас.
       Глупый. Они все равно убьют меня. Они ... Ты это знаешь. Ты все знаешь. Это даже не шанс. Это мечта. Ты убиваешь себя ради неисполнимой мечты. Она не моя. Я больший прагматик, чем ты думаешь. Я полагаюсь на нас.

       Он прижал ладонь к моему боку, и третьей мыслью я понял, что очень замерз. Его рука была теплой, доброй, но отчужденной, как бог. Ласковой, но далекой, как ангел.
       Я боялся, что он хочет попрощаться.
       Я посмотрел в его глаза.
       И за стеклянным холодом увидел солнце, бушующее жидким золотом и кипящим медом.
       Я думал, мне станет плохо.
       Мой демон, бого-зверь, был на месте. Там, в его глазах, я увидел солнце, я увидел себя.

       Я сжал его в своих руках.

       Прости, я знал. Я знал, ты защитишь меня.
       Мы сильные, и нам не нужен мир, чтобы жить.
       Мы вместе. Я верю в тебя.
       Это мечта.





       Я...
       Я хочу знать, что такое "мы". Ты научишь меня? Ты покажешь мне?
       Я всегда буду рядом. Никто не сможет разъединить нас. Я не позволю. Ради тебя, мой ангел, мой дракон.

       Его руки дрожали, и сердце билось в мое плечо. Словно хотело прорваться внутрь. Не нужно. Оно уже там. У меня не было своего. Никогда. И я украл половинку. Вернее, теперь я живу его сердцем. Одно на двоих. Сиамские близнецы, они всегда пугали нормальных, правда?

       Я чувствовал сладкое дыхание. Карамель. Он держал меня крепко. Я впервые по-настоящему успокоился.
       Во мне была пустота. Приятная, теплая, которая постепенно заполнялась сном. Я целовал ее и нежил, и засыпал. Как замерзший воробей в снегу. Как подстреленный волк перед флажками.
       Он укачивал меня, маленький бог, золотыми нитями, словно лучами, согревая.
Его рука ушла с моего плеча и обосновалась за ухом, тихонечко перебирая волосы. Губы мягко прикоснулись к виску.

       -Я люблю тебя.
                     Три капающих слова.

       Кто-то заглянул мне в лицо, хитро улыбаясь. Я узнал себя.

       Это все сон.
Но я ... тоже ...





       Он был вырезан из белого облака. Снежный камень. Зверь. Нежно прижимался ко мне, засыпая. Застывший в каком-то мгновении или ждущий, когда напасть.


       Знал ли кто, что так получится?


       Я давно ничего не ждал. Или ждал, но не хотел верить? Нельзя быть разорванным всю вечность. Она не статична. Теперь можно двигаться дальше. Только теперь.

       Ты ведь знал это? Ты знал, что я найду тебя, и ты не ушел. Ты знал, что раз увидев тебя, узнав, я уже не смогу вернуться. И ты не предупредил меня. Значит, и ты ждал что-то.

       Ты подставился. Ты не бог и не демон. Ты ничто. Ничто, которое было в начале всего. Я пришел к тебе Большим Взрывом, и из нашей встречи родился хаос.

       Я не дам тебе уйти. Потому что я эгоист. Потому что я хочу быть счастливым. Потому что мы уже не сможем расстаться.

       Только с тобой я могу быть единственным. Только с тобой я могу быть сильным и слабым, жестким и мягким, светлым и темным.

       Я целую тебя. Ты знаешь, моя душа давно остановилась. Мое колесо судьбы. Твое. Они стоят. Мы ушли от них. Судьбы больше не существует. Звездочки, сливаясь в галактики, пробегают мимо нас утренним туманом. Теперь мы смотрим на них со стороны.

       Я целую тебя, и ты таешь, легким холодком испаряясь с моих рук. Демон, кровавый бог, зверь. Разрушение - имя твое.

       Я целую тебя, и последняя правда

       -Я люблю тебя

       Почему мне показалось:

       -Я убью тебя.
                                   ?

Часть I /  Часть II /  Часть III

На главный сайт